— Где вы так научились людей лупить? — невпопад спросил Захар.
— Да уж, были университеты, — ушел от прямого ответа старик. — К делу это не относится. Так чего вы от меня хотите? Я уже старый, мне спасать мир поздно.
Захар посмотрел на меня; взгляд его выражал простую мысль о том, что если бы он был в такой же форме, как «старый» хозяин, он был бы счастлив уже сейчас — не дожидаясь наступления эры коммунизма.
— Ну, Валентин Аркадьевич, мы с Серым перелопатили такую гору литературы! Но так и не нашли места, на которое стоит воздействовать. Нам нужна помощь. Понимаете?
— Да уж, — расхохотался дед. — Еще бы вы что-то нашли в открытых источниках! Институты целые сидят, друг от друга данные шифруют и прячут, а вы, читая газетки, хотели что-то выяснить? По-вашему, они все зря свой хлеб едят? Даже в Госплане есть только примерное представление. Нет; хлопчики, оно, конечно, замечательно, что вы прочитали все эти нужные и полезные книжки. Только точно так же можно изучать интимную жизнь человека по учебнику биологии. Информация есть, но воспользоваться ею — невозможно.
— Зачем же они так статистику ведут?
— От шпионов защищаются, работу друг другу задают и срывают, инструкции соблюдают, много причин, выбирайте любую.
— Так вы нам поможете?
— Чем?
— Опытом, знаниями. Просто поймите, что делать-то что-то нужно! — Вот умел Захар говорить убедительно!
Но деда не убедил.
— Ребятки, а нужно ли это? За последние пятнадцать-двадцать лет наш Союз превратился в зловонную клоаку. Говорильня, писальня. Контора «Рога и копыта», а не страна. Может быть, я излишне много брюзжу, но я так же и вижу, что мы все больше скатываемся к мещанству. Достать мебельный гарнитур из карельской березы сейчас больший подвиг в глазах обывателей, чем вытащить ребенка из горящего дома! Это не страна, а помойная яма! Глядишь после этой, как ее… пере…
— Перестройки, — подсказал я.
— Ну да, после нее. Глядишь, и что-то изменится к лучшему.
— Я же вам рассказал — к чему все изменится.
— Молодо-зелено, — улыбнулся старик. — После революции стране понадобилось пятнадцать лет, чтобы прийти в себя. И было все — и банды басмачей, и голод, и трудовые подвиги Пашек Корчагиных, и НЭП и партийный раскол… Конечно, сильно помогли господа капиталисты, построили нам и заводы и электростанции, но эти господа кому хочешь помогут, если почуют для себя хорошую прибыль — хоть людоеду Бокассе корону изготовят, хоть Пиночету законную власть свергнуть. А Иосиф-то Виссарионыч тоже не дурак был — пока нужны были — с удовольствием использовал, стали мешаться и просить слишком много — послал подальше. Нужно было выйти на внешний рынок — привязывал рубль к доллару, когда появилась сила самому устанавливать правила на своем собственном рынке — привязал его к золоту. Специалисты какие были! Старая школа, которая одинаково хорошо владела и рыночной экономикой и плановой и использовала плюсы обеих. Да разве все расскажешь? Вон какую страну отстроили! А нынешние? Рабы программы. Ничего, кроме решений съездов, не видят. Наковыряют в носу на основе липовых рапортов свои решения, потом вроде как выполняют — выпускают мильоны горшков и танков. Ни то, ни другое стране не нужно. Вот я и думаю, что после этой вашей перестройки стране тоже какое-то время понадобится. Свыкнуться с новыми временами. С новыми правилами. А лес рубят — щепки летят.
— Значит, не поможете, — сник Захар.
— Кажется, мы друг друга не поняли, — вдруг сообразил я. — Валентин Аркадьевич, мы вовсе не хотим продолжения этой агонии. Мы и сами уже сообразили, что сохранить Союз в его нынешнем состоянии не сможет ничто! Наша цель в другом!
— Интересно-интересно. — Дед забросил в рот пару «ирисок». — И в чем же она?
— Когда наша страна будет бесконечно слабой, ей нужна будет какая-то поддержка, какой-то вектор. — Я покрутил пальцем в воздухе. — Как говорит Захаркин отец — нужно будет выходить больного!
— Он врач?
— Да, психиатр.
— Верно сказал. Хороший у тебя отец, мальчик. — Это Захару.
Минуты три он просто молчал, хлюпая горячим чаем. Потом отставил в сторону свой стакан в мельхиоровом подстаканнике — как в поездах — и сказал:
