– А Танис знает? – тихо спросил его Карамон.
– О да. Я поделился с ним своими подозрениями относительно желания твоего брата отправиться в поход самостоятельно, – отозвался Стурм, поудобнее пристраивая на плече мешок.
– А… Тика ему что-нибудь говорила?
Рыцарь лишь едва заметно улыбнулся:
– Значит, ты рассказал все Тике, однако скрыл от Таниса?
Карамон вспыхнул, смущенный таким замечанием.
– Я вообще никому не собирался говорить. Тика просто прижала меня к стенке. Она очень сердилась? – быстро спросил юноша, пряча глаза.
Светлый Меч ничего не ответил. Он, по обыкновению, погладил свои усы, не желая заводить неприятный разговор.
Поняв это, Карамон вздохнул и покачал головой:
– Странно, Танис даже не попытался остановить Рейста.
– Он полагает разумными доводы твоего брата, просто Полуэльф не пожелал обсуждать их при Хедерике. Если нам удастся обнаружить ключ к воротам Торбардина, мы немедленно сообщим Танису.
– А как мы его найдем? – Карамон нахмурил брови, соображая. – Они же с гномом двинулись через горный перевал.
Стурм многозначительно посмотрел на вышагивающего рядом воина.
– Не правда ли, удивительна непредусмотрительность твоего брата. Он и не помыслил спросить об этом у Полуэльфа.
– Об этом я как-то не задумывался, – ответил Карамон, потупившись.
– Это не удивительно.
– Рейст говорил, что мы должны помочь людям! – произнес Карамон, словно защищаясь. При этом в глубине души он прекрасно понимал правоту рыцаря.
Стурм лишь хмыкнул, а затем добавил шепотом:
– Откуда твоему брату известен путь? Кто указал ему? Или мы бредем наугад?
Карамон видел, как уверенно шагает его брат по вьющейся между деревьями дорожке. Теперь он шел гораздо медленнее, иногда оглядываясь или стуча по земле посохом, словно слепой, однако вовсе не казался заблудившимся. Волшебник двигался прямиком к своей цели, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы осмотреться, и вновь уверенно продолжал путь.
– Он говорил, что знает дорогу. – Карамон заметил удивленный взгляд Светлого Меча и добавил: – Рейсту многое известно из книг.
Воин тут же пожалел о своем замечании, вспомнив фолиант заклинаний в темно-синем переплете. И Карамон поспешно отогнал от себя мысль о нем. Воину даже думать не хотелось о том, что Рейст нашел указания в магической книге, принадлежавшей злому волшебнику.
– А может, Флинт сказал, – произнес Карамон, поразмыслив, и эта догадка его взбодрила. – Да, наверное, Флинт.
Светлый Меч осознавал бесполезность попыток доказать очевидное: Флинт не подсказал бы Рейстлину даже времени. Широкоплечий гигант обманывал себя насчет Рейстлина слишком долго и не признал бы правды, даже разложи Стурм все по полочкам.
Отдалившись от своих попутчиков, Рейстлин, тем не менее, прекрасно знал, о чем они говорили. Колдун мог бы процитировать их обоих слово в слово. Пусть Светлый Меч распинается сколь угодно долго, понося его на чем свет стоит, брат встанет на его защиту. Карамон всегда его защищал. Иногда Рейстлину это даже претило, возникало страстное желание привести внешний облик великана в соответствие с интеллектуальными способностями, то есть превратить братца в овражного гнома. Но тогда от Карамона не будет никакой пользы, а юный волшебник пока еще в нем нуждался. Придет день, и он перестанет зависеть от своего брата-близнеца. Однако до того времени надо еще дожить, в этом-то ему и посодействует безмозглый увалень.
Рейстлин оглянулся через плечо на своих попутчиков: его брат смиренно трусил по дорожке, словно вьючное животное, Стурм Светлый Меч, рыцарь без страха и упрека (а также без ума и фантазии), тащил в мешке отличительные знаки своего благородства.
«Зачем он пошел с нами? – недоумевал алый маг, изредка поглядывая по сторонам. Этот вопрос не давал ему покоя. – Разумеется, благородного рыцаря мало волнует мое благополучие! Он заявил, что боится за Карамона. Да ведь Стурм прекрасно знает: мой брат опытный воин и сам способен за себя постоять. У Меча есть иная причина. Интересно, какая? Что могло привлечь его в Черепе?»
Надо сказать, Рейстлин толком не понимал даже причин собственной тяги к этому месту.
