Возвращаясь из города, Петр первым делом заезжал к Валентине.
Избенка ее стояла крайней у самой дороги, смотрела единственным окошком на мир, звала к себе.
Петру в той избушке всегда рады. Девчонкам он привозил гостинцы: пряники, конфеты. Анютка получит свою долю и мчится на улицу делиться с Павликом Подыниногиным, да и понимала она, что не зря Петр захаживает к ним. Потому и убегала от них.
«Ох, неспроста Петр помогает Валентине, — судачили в деревне, — то воды принесет, то плетень подправит».
Тяжело Петру без руки, но наловчился он и одной рукой действовать, а где и плечом сам себе поможет, поддержит. А дрова колол и вовсе запросто. Никодим, когда сын вернулся, засовестился и привез Валентине дров из лесу, сырые лесины, их еще надо было разделать, но Валентина и тому рада была, старалась распилить их вместе с Анюткой. Стоят, бывало, перед «козлами», туда-обратно ширкают пилой, а дело — ни с места. Петр, увидев их мучения, договорился с приятелями-фронтовиками — мужики за день одолели воз, распилили лесины, а Петр потом переколол тяжелые чурбаки, да еще и сухих дров привез с отцовского подворья, хоть и недоволен был Никодим сыном, но промолчал, чуя в душе свою вину перед молодой женщиной.
Маленькой Павлушке шел уже третий годок, она росла смышленой девочкой. Говорила уже ясно, разве что иногда коверкала слова по-своему, как поворачивался детский язычок. От матери научилась она петь и плясать, к тому же и в ней тек малый ручеек крови деда Ильи, о чудесном голосе которого до сих пор помнят в деревне.
Возьмет Валентина с собой дочку к Авдотье, а там уж кто-то на гармошке играет, ух и обрадуется Павлушка, засучит ножками, заподпрыгивает. Взрослые, глядя на девочку, улыбаются, глаза у них теплеют, начинают руками похлопывать, а Павлушке того и надо — еще пуще старается.
Петр привязался к Павлушке и неизменно привозил ей что-нибудь из поездок, и она отвечала ему взаимностью, не слезала с Петровых колен, когда он приходил в избушку.
Однажды — это случилось в июле — Петр вернулся из города мрачнее тучи.
Что случилось, Пётра? — удивилась Валентина его мрачности.
— Ух, — заскрипел зубами парень, — ух, гады! Гады! Ты знаешь, Валюха, рабочие и солдаты в Питере вышли на демонстрацию. Мирные, безоружные, с плакатами и лозунгами, а по ним из пулеметов, из пулеметов! Ух, сволочи!
— Да за щё их так? — Валентина облокотилась на стол, подперла кулаками щеки, глаза ее наполнились слезами.
— За щё, за щё! — передразнил ее Петр. — Требовали всю власть советам отдать, большевистским советам. Понимаешь?
Валентина, конечно, не понимала, что такое — советы, зачем людям власть, но ей искренне было жаль расстрелянных рабочих. Петр посмотрел на милое лицо Валентины, на ее полные слез глаза, и его сердце окатило теплом: эх, женится тебе надо, Петр! Он встал:
— Ну ладно. Пойду я. Помочь-то чего требуется?
Валентина отрицательно покачала головой.
Дома Петр сказал отцу:
— Жениться задумал я, батя.
— Жениться? — в практичном уме Никодима сразу промелькнуло: женится, остепенится да и жить есть где — Лукерьин дом пустует, а по уговору с Павлом дом займет тот из их старших сыновей, кто вперед жениться задумает. И если Петр первым женится, то ему, Никодиму, и тратиться на постройку нового дома не придется. Во как повезло!
— Жениться? А на ком? — спросил Никодим.
— Да Валентину Агалакову сватать хочу.
— Эт-т-то щапотницу-то? Не бывать этому! Ишь, чего удумал! У нее муж есть, а ну как вернется? Что тогда? Ты, сын… тово… забудь о ней, — и добавил мягко, — мало тебе девок что ли, на бабу идешь? У энтой-то хвост из двоих девок, безземельная, безлошадная.
— Ну, ты, батя, это брось, — прервал Петр отца. — Сам же с дядькой Павлом сделал ее нищей. Померла тетка Лукерья, Валентина — прямая наследница, коли жена Федора, а вы ей кукиш с маслом. Обобрали бабу и рады. Ежели неграмотная баба, так ее и грабить можно?
— Цыц! — загремел Никодим. — Не бывать тому, не дам согласия!
— Нет бывать! Ежели будет согласная, так и на тебя не посмотрю! Сам-то на щепотнице женат, и ничего — не жалуешься!
Никодим словно подавился. Сидел багровый и хватал ртом воздух. Он уж и сам забыл, что теща была никонианкой. Вот когда бабкина зловредная кровь в сыне заговорила!
