– Нам понадобится священник. – Она коснулась белой, как лунь, пряди волос. – Наверное, нужен какой то специальный ритуал.
– Не волнуйся об этом, Барбара. Я обо всем позабочусь, – послышался за ее спиной лишенный всяких интонаций голос Эйнштейна, и в ту же секунду на затылок опустилось что то тяжелое. Окружающий мир мигнул и погас…
От неподвижного сидения на одном месте ноги онемели. Влад встал с поваленного дерева, прошелся туда сюда, разгоняя застоявшуюся кровь. Наверное, можно было вернуться к дому ближе к ночи, а не просиживать штаны в импровизированной засаде целый день, но он не хотел рисковать.
Вчера, после того как Жуан едва не сгорел заживо, круг подозреваемых сузился. А если быть совершенно точным, в подозреваемых остался лишь один человек – Эйнштейн. Отсутствие мотивов ничего не меняет. Скорее всего, мотивы есть, просто они неочевидны.
Влад не собирался уезжать из города до тех пор, пока не разберется со всей этой чертовщиной. И бросать Варю одну тоже не собирался, но посчитал разумным, если она и, главное, Эйнштейн решат, будто он добровольно выбыл из игры. Он смотался в город, навестил Жуана и Сивцову, сделал кое какие покупки, оставил джип в гараже Вована, а к озеру вернулся на взятом в долг у одного из байкеров мотоцикле. Конспирация не повредит, а его джип уж больно приметный, гораздо приметнее байка. К тому же мотоцикл можно спрятать в лесу рядом с наблюдательным пунктом.
К слову, наблюдательный пункт получился не ахти какой хороший. Из зарослей кустарника, в котором обосновался Влад, он мог видеть только торец дома и подъездную дорожку, но это было единственное более или менее укромное место.
Чтобы убить время, он нашарил в кармане куртки CD плеер, достал диск, подаренный Эйнштейном, нацепил наушники. Часы показывали половину шестого, до полуночи еще уйма времени, может быть, музыка поможет его скоротать. К тому же интересно, что за диск такой для медитации. Вдруг и в самом деле что нибудь любопытное или хотя бы новое. Влад включил плеер, приготовился получить новые впечатления.
Музыка его разочаровала, ничего экстраординарного: всего лишь журчание воды, перезвон колокольчиков и какое то едва различимое, на самой границе восприятия, бормотание. Простенько и незатейливо, настолько незатейливо, что клонит ко сну. Ну ее к черту, такую медитацию.
Рука уже потянулась к плееру, чтобы выключить диск, когда мелодичный перезвон вдруг набатным боем обрушился на черепную коробку. Деревья закружились, увлекая за собою Влада…
Она очнулась от пряного запаха луговых трав. Ей всегда нравился этот запах, он напоминал ей родину и канувшие в Лету вольные деньки. Воля закончилась с появлением в ее жизни Ненавистного.
Барбаре было семнадцать, когда Ненавистный положил на нее глаз. Он начал с подарков: сначала черепаховый гребень, который больно царапался и рвал волосы. Она выбросила его в реку, а отцу сказала, что потеряла. Потом платье цвета запекшейся крови, оставляющее грудь почти полностью открытой. Платье понравилось отцу намного меньше гребня, но это был подарок Ненавистного, и отец счел его добрым знаком.
Бедный отец, он смел надеяться, что такой человек, как Ненавистный, захочет взять в жены дочку хозяина постоялого двора. Отец в своей слепоте и наивности желал ей лучшей доли и не понимал, что Ненавистный не умеет отдавать, он умеет только брать.
…Ее он тоже взял. Прямо на сырой после недавно прошедшего дождя земле, под аккомпанемент проклятий ее умирающего в жутких мучениях отца. В его черных глазах полыхало адское пламя – отражение ее догорающего дома. Он смеялся и называл ее своей маленькой кошечкой, а она молила господа о смерти. Но господь остался глух к ее мольбам, и тогда она решила вершить правосудие своими силами. Пусть она всего лишь маленькая кошечка, но у кошечек есть когти…
Ненавистный забрал ее с собой в страну дикую и страшную. Она не пыталась бежать. Куда? Да и зачем, когда вот она, ее главная цель – Ненавистный. Когда нибудь, когда ее воля окрепнет, а его бдительность ослабнет, она исполнит клятву, доберется до его горла и насладится вкусом его черной крови. А пока надо ждать, прятать клыки и когти под шкурой ягненка, не отпускать от себя Ненавистного и тешить душу мечтой о мести.
