– Кто-то на прогулочном плацу, кто-то трудится, – ответил Хокинс на не заданный мной вопрос. – Здесь день начинается и заканчивается рано.
– Если Холмса отравили, его нужно немедленно отправить в больницу, – сказал я.
– Отравили? – Гарриман меня услышал. – Кто говорил об отравлении?
– Доктор Тревельян подозревает серьезное пищевое отравление, – отозвался Хокинс. – Он хороший человек. Все, что в его силах, он наверняка сделал…
Мы дошли до конца центрального блока – отсюда, подобно лопастям ветряной мельницы, отходили четыре основных крыла – и оказались, видимо, в зоне отдыха: йоркширский камень, высокий потолок, винтовая лестница из металла, наверху галерея по всей длине помещения. Над нашими головами висела сетка на случай, если найдутся желающие бросить что-нибудь сверху. Несколько человек в серой армейской форме сидели за столом и раскладывали в стопки детскую одежду.
– Это для детишек больницы Святого Эммануила, – объяснил Хокинс. – Мы ее здесь шьем.
Мы прошли через арку, поднялись по покрытым ковриком ступенькам. Я уже полностью перестал ориентироваться и знал, что самому мне дорогу к выходу не найти. Я думал о ключе, он ведь при мне, спрятан в книге. Даже если я смогу передать его Холмсу, какой от этого прок? Ему нужна дюжина ключей плюс подробная карта. Впереди появились две двери со стеклянными панелями. Их тоже нужно было отпереть. Вот они распахнулись, и мы попали в совершенно пустую, но очень чистую комнату. Окон не было, но с потолка струился свет, а на двух столах в центре комнаты горели свечи – без них было бы темно. Тут же, в два ряда по четыре, стояло восемь коек – покрывала в сине-белую клетку, полосатые ситцевые наволочки. Мне сразу вспомнился мой полевой госпиталь, я часто видел там, как люди умирали, соблюдая дисциплину и не жалуясь, словно на поле боя. Только две койки были заняты. На одной лежал ссохшийся лысый человек, чей взор уже был обращен в мир иной. На другой койке лежало нечто мелкое и скрюченное, но это никак не мог быть Шерлок Холмс – не соответствовал по размеру.
От стола, за которым он работал, навстречу нам поднялся человек в заплатанном и потертом сюртуке. Мне сразу же показалось, будто я его знаю, а сейчас могу сказать, что и в имени его прозвучало что-то знакомое. Бледный, изможденный, рыжеватые бакенбарды словно увядали на щеках, массивные очки. Я бы дал ему лет сорок с небольшим, но жизнь основательно его потрепала и превратила в нервного ссохшегося старика. Тонкие белые руки теребили манжеты. Он что-то писал, когда мы вошли, и ручка его текла – на указательном и большом пальцах я увидел чернильные пятна.
– Господин Хокинс, – обратился он к начальнику тюрьмы, – у меня нет для вас новостей, могу лишь сказать, что опасаюсь худшего.
– Это доктор Ватсон, – представил меня Хокинс.
– Доктор Тревельян. – Он пожал мне руку. – Рад познакомиться, хотя предпочел бы для знакомства более приятные обстоятельства.
Я был уверен, что мы встречались. Но по тому, как он обратился ко мне, по твердому рукопожатию, я понял: он хочет, чтобы сложилось впечатление, будто мы видим друг друга впервые.
– Пищевое отравление? – задал вопрос Гарриман. Он не счел нужным представиться.
– Я совершенно убежден, что это какой-то яд, – ответил доктор Тревельян. – А уж как он был введен, судить не мне.
– Введен?
– Все заключенные в этом крыле едят одно и то же. А заболел только он.
– Вы намекаете на злой умысел?
– Я сказал то, что сказал, сэр.
– Не верю ни на секунду. Скажу вам, доктор, что чего-то в этом роде я ожидал. Где господин Холмс?
Тревельян помедлил, и начальник тюрьмы шагнул вперед:
– Доктор Тревельян, это инспектор Гарриман. За вашего пациента отвечает он.
– Пока пациент в моем лазарете, за него отвечаю я, – возразил доктор. – Вы, конечно, можете увидеть его, правда я попросил бы его не беспокоить. Я дал ему снотворное, вполне возможно, он спит. Он в отдельной комнате. Я решил, что его лучше поместить подальше от других больных.
– Тогда не будем тратить времени.
– Риверс! – Тревельян окликнул худощавого с округлыми плечами парня, который незаметно подметал пол в углу. На нем была форма скорее санитара, нежели заключенного. – Ключи…
