Я постучал в незаметную дверь рядом с воротами, и ее почти тут же открыл на удивление добродушный и даже общительный тюремщик, одетый в темно-синие блузу и брюки, на широком кожаном ремне висела связка ключей.
– Заходите, сэр. Заходите. Нынче внутри приятнее, чем снаружи, а такое, по правде говоря, случается не часто.
Он запер за нами дверь, и мы пошли через двор ко вторым воротам, поменьше, которые, однако, не уступали по надежности первым. Меня встретила гробовая тишина – в этом было что-то зловещее. На ветке сидела всклокоченная черная ворона – других признаков жизни не было. Свет быстро угасал, но фонари пока не зажгли, и у меня было чувство, что я попал в царство теней, в мир, начисто обесцвеченный.
Мы вошли в коридор, на одной стороне которого была открытая дверь, – через нее меня и провели в маленькую комнату, там стоял стол, два стула, одинокое окно выходило прямо на кирпичную стену. Сбоку – шкафчик, на крючках болталось примерно пятьдесят ключей. Прямо передо мной висели большие часы, секундная стрелка двигалась как-то задумчиво, делая паузу перед каждым шажочком, словно подчеркивая, как медленно тянется время для всех, кого угораздило сюда попасть. Под часами сидел человек. Он был в той же форме, что и встретивший меня работник, но с позолоченной отделкой на фуражке и плечах, что говорило о его высоком ранге. Он был в возрасте, с бобриком седых волос и суровым взглядом. Увидев меня, он с трудом поднялся и вышел из-за стола.
– Доктор Ватсон?
– Да.
– Меня зовут Хокинс. Я начальник тюрьмы. Вы пришли навестить господина Шерлока Холмса?
– Да. – Я произнес это слово, и меня внезапно охватил страх.
– К сожалению, вынужден сообщить вам, что утром он заболел. Уверяю вас, мы сделали все возможное, чтобы создать ему условия, подходящие для столь известного человека, хотя его обвиняют в очень серьезном преступлении. Его поместили отдельно от других преступников. Я лично навестил его несколько раз и имел удовольствие с ним разговаривать. Заболел он внезапно, ему сразу же была оказана медицинская помощь.
– Что с ним?
– Не представляем. Он пообедал в одиннадцать и вскоре позвонил в звонок, прося о помощи. Мои люди нашли его на полу камеры – он лежал, корчась от боли.
Сердце мое сковало холодом. Именно этого я и опасался.
– Где он сейчас? – спросил я.
– В лазарете. У нашего врача, доктора Тревельяна, есть несколько комнат, которые он держит на крайний случай. Осмотрев господина Холмса, он попросил перевести его туда.
– Я должен сейчас же его видеть, – заявил я. – Я сам медик…
– Конечно, доктор Ватсон. Я ждал вас, чтобы отвести туда.
Но выйти мы не успели – за нашими спинами я уловил какое-то движение, и человек, которого я знал более чем хорошо, преградил нам дорогу. Если инспектор Гарриман уже знал о болезни Холмса, эта новость его не сильно удивила. Наоборот, вид у него был апатичный, он прислонился к дверному косяку и, казалось, сосредоточил все свое внимание на золотом кольце, украшавшем его средний палец.
– Что тут такое, Хокинс? – спросил он. – Шерлок Холмс заболел?
– Серьезно заболел, – объявил Хокинс.
– Какая жалость! – Гарриман выпрямился. – А вы уверены, что он не симулирует? Утром я его видел – он был в добром здравии.
– Его осмотрели мой врач и я. Уверяю вас, сэр, он в тяжелом состоянии. Мы как раз идем к нему.
– Тогда я пойду с вами.
– Я вынужден возразить…
– Господин Холмс – мой заключенный, я расследую его дело. Можете возражать, сколько вам угодно, но будет по-моему.
Он улыбнулся дьявольской улыбкой. Хокинс глянул на меня, и я понял: человек он порядочный, но спорить не смеет.
Втроем мы двинулись в недра тюрьмы.
Я был в таком состоянии, что почти не помню деталей, но какое-то впечатление осталось: тяжелые каменные плиты, ворота, которые скрипели и громыхали, когда их отпирали, а потом запирали за нами, зарешеченные окна, маленькие и высокие, чтобы заключенный ничего не видел… и бесконечные двери, одна за другой, все одинаковые, за каждой – исковерканная человеческая судьба. В тюрьме было на удивление тепло, а запах представлял собой странную смесь из овсяной каши, поношенной одежды и мыла. На пересечениях тюремных коридоров мы встретили несколько охранников, но заключенных не видели, за исключением двух стариков, тащивших корзину с бельем.
