Лестрейд продолжал разглагольствовать с барменом, и тут открылась боковая дверь, и появились двое. Я сразу их узнал. С Эдгаром Мортлейком мы уже встречались. На сей раз он появился в обществе своего брата. Как и сказала нам служанка в Блейдстон-хаусе, они были очень похожи (оба в строгих вечерних костюмах), в то же время необычайно и удивительно разные, будто художник или скульптор взял за основу одного и сделал из него более грубую и буйную версию. У Лиланда Мортлейка были такие же черные волосы и маленькие глазки, как у брата, но не было усов. Он на несколько лет постарше, и эти годы дали о себе знать: щеки более мясистые, губы потолще, на лице презрение. Он был чуть ниже брата, но я сразу понял, не успел он открыть рот: главную партию в их дуэте исполняет именно он. Эдгар стоял чуть позади – для него это было естественным.
Лестрейда они не заметили или сделали вид, что не заметили. Зато Эдгар сразу узнал Джонса и меня и, толкнув брата под локоть, подвел его к нам.
– В чем дело? – загромыхал Лиланд. Голос хриплый, дышал он тяжело, будто само произнесение слов было ему в тягость.
– Я их знаю, – объяснил Эдгар. – Этот – агент Пинкертона. Он не счел нужным представиться. А другой – Алан Джонс или что-то в этом роде. Скотленд-Ярд. Они были в Блейдстон-хаусе.
– Что вам надо?
Вопрос был обращен к Джонсу, и тот ответил:
– Мы ищем человека по имени Кларенс Деверо.
– Не знаю такого. Здесь его нет.
– Я же вам сказал, что с таким не знаком, – вмешался Эдгар. – Так зачем вы сюда явились? Хотите стать членами клуба – так бы и сказали при нашей встрече в Хайгейте. Но, боюсь, наш ежегодный взнос вам не по карману.
Тут Лестрейд заметил, что обстановка поменялась, и решительно направился в гущу событий.
– Вы Лиланд Мортлейк? – спросил он.
– Я Эдгар Мортлейк. А это мой брат, если вам нужен именно он.
– Мы ищем…
– Я уже понял. И уже ответил. Таких здесь нет.
– Никто не выйдет отсюда, пока не предъявит документы, – объявил Лестрейд. – Мне нужен список ваших гостей… с именами и адресами. Я намерен обыскать этот клуб от подвала до чердака.
– Исключено.
– Ничуть, мистер Мортлейк. Можете не сомневаться.
– В начале года у вас останавливался один человек, – вступил в разговор я. – Он был здесь до конца апреля. Его звали Джонатан Пилгрим.
– И что?
– Вы его помните?
На лице Лиланда Мортлейка не отразилось ничего, маленькие глазки все еще излучали отвращение. Но на мой вопрос ответил его брат:
– Да. Кажется, такой гость у нас был.
– В каком номере он жил?
– «Ревер». На втором этаже.
Этими сведениями он поделился с явной неохотой.
– С тех пор этот номер сдавался?
– Нет. Стоит пустой.
– Я бы хотел на него взглянуть.
Лиланд повернулся к брату, и на минуту мне показалось, что они будут протестовать. Но прежде чем они ответили, вперед шагнул Джонс.
– Мистер Чейз со мной по разрешению Скотленд-Ярда. Отведите нас в этот номер.
– Как скажете. – Эдгар Мортлейк взглянул на нас, едва сдерживая ярость, и, не будь мы в Лондоне в окружении английской полиции, трудно даже представить, что могло бы произойти. – Но вы отдаете мне распоряжения уже второй раз, мистер Джонс, и я от этого не в восторге. Имейте в виду – третьего раза не будет.
– Вы нам угрожаете? – спросил я. – Забыли, кто мы?
– Я просто говорю, что терпеть это не намерен. – Эдгар поднял палец. – Наверное, это вы забыли, с кем имеете дело, мистер Пинкертон. Как бы вам не пожалеть, что решили с нами связаться.
– Заглохни, Эдгар! – буркнул Лиланд.
– Как скажешь, Лиланд, – отозвался Эдгар.
– Это произвол, – добавил старший брат. – Но делайте что хотите. Нам скрывать нечего.
Мы оставили с ними Лестрейда, а полицейские между тем уже взялись за нелегкое и долгое дело: надо было опросить всех гостей до одного, точно записать все подробности. Вместе мы поднялись по лестнице и оказались перед расходившимся налево и направо узким коридором. С одной стороны была большая, освещенная люстрами комната, стояло несколько затянутых зеленым сукном столов. Видимо, здесь шла игра. Мы пошли по коридору в другом направлении, каждый из номеров был назван в честь того или иного знаменитого бостонца. «Ревер» оказался примерно посредине. Дверь была не заперта.
