– Эдгар Мортлейк. Шайка выходит из тени, – подытожил я.
– Возможно, оно и к лучшему.
Джонс глянул в открытую дверь.
Мортлейк прошел по саду, открыл калитку. Мы видели, как он забрался в ждущий его экипаж в сопровождении своих стражей… Взмах кнута – и он умчался в сторону Хайгейт-Хилла, а мне подумалось: если Скотчи Лавелля и всех его домочадцев убили, чтобы кому-то что-то сообщить, сообщение дошло до адресата.
Если «Гексам» и мог чем-то похвастать – список в любом случае был недлинным, – так это близостью к центру Лондона. В комнате, где кормили завтраком, я снова оказался в одиночестве, быстро разделался с едой и, расставшись с сердитой горничной и мрачным Бутсом, отправился в путь, намереваясь последовать совету Джонса и прогуляться по набережной.
По ту сторону длинной шеренги деревьев, так украшавших бульвар, поблескивала Темза. Я вышел из гостиницы навстречу свежему весеннему ветерку и увидел, как в направлении лондонского порта скользит трехмачтовый парусник. Я остановился посмотреть, как он плывет, – и вдруг почувствовал, что за мной наблюдают. Было еще рано, людей вокруг немного… женщина с коляской, мужчина в котелке прогуливает собаку. Я оглянулся на гостиницу. И тут в окне второго этажа увидел человека, который смотрел на улицу. Я быстро прикинул: этот номер находится рядом с моим! Значит, это его кашель я слышал ночью. Он был слишком далеко, да и окна в саже, так что разглядеть его я не мог. Волосы темные, одет в темное. Он стоял, застыв, словно манекен. Я готов был побиться об заклад, что он смотрит прямо на меня. Тут он шевельнулся, и рука задернула занавеску. Я постарался выбросить его из головы и продолжил путь, но прогулка уже не доставляла удовольствия, на какое я рассчитывал. Так бывает, когда на душе неспокойно вроде бы без видимой причины.
Через пятнадцать минут я дошел до места назначения. Скотленд-Ярд – этот адрес был в городе хорошо известен – выглядел впечатляюще и располагался между набережной королевы Виктории и Вестминстерским дворцом. Мне также показалось – когда я пересекал бульвар и искал главный вход, – что есть в этом здании какое-то уродство. Будто после начала строительства архитектору пришло в голову что-то поменять. Два этажа из строгого гранита вдруг уступали место красно-белому кирпичу, оконным створкам с украшениями и башенками на фламандский манер, и казалось, что ты смотришь на два разных здания, сидящих одно поверх другого. Чем-то Скотленд-Ярд смахивал и на тюрьму. Четыре крыла здания держали в кольце внутренний двор, куда почти не доходили солнечные лучи. Наверное, обитатели Ньюгейтской тюрьмы получали от прогулок на свежем воздухе больше удовольствия, чем томившиеся здесь несчастные полицейские.
Этелни Джонс ждал меня и приветственно поднял руку:
– Получили мое сообщение? Отлично. Совещание скоро начнется. Предстоит что-то необычное. Я бы сказал, уникальное. Сколько здесь работаю, такого совещания не бывало. собрали сразу четырнадцать старших детективов-инспекторов, чтобы раскрыть убийства в Хайгейте. Мы такого не потерпим, Чейз. Это за гранью дозволенного.
– Мне разрешено присутствовать?
– Это оказалось непросто, врать не буду. Лестрейд был против, Грегсон тоже. Я вам уже говорил, когда мы только встретились… Многие полагают, что водить дела с частными детективными агентствами вроде пинкертоновского нам не след. А я считаю такую точку зрения глупой – если есть общая цель, надо помогать друг другу. Короче, в этот раз мне удалось их убедить, что ваше присутствие очень важно. Идемте, сейчас будут начинать.
Мы поднялись по широким ступеням и вошли в холл, там несколько констеблей в форме проверяли рекомендательные письма и паспорта у тех, кто желал попасть внутрь. Для моего прихода Джонс уже все подготовил, и мы стали протискиваться наверх – лестница кишмя кишела полицейскими, клерками и посыльными, которые, энергично работая локтями, сновали в обоих направлениях.
– Мы уже здесь не помещаемся, – пожаловался Джонс. – А ведь и года не прошло, как мы сюда переехали! Во время строительства в подвале нашли убитую женщину.
