— Что?
— Живешь теперь с Саулом?
— Ну, живу. Вернее нет, это он живет в моей комнате, в моем доме, в моем городе, в моей стране, в моей…
— Галактике! — сказал Леви.
— Да, в моей Галактике!
— Кашу твою еще не съел? — спросил я. Но Рафаэль ответил с неожиданной яростью:
— Съел! Ненавижу его!
— Знаешь, тебе в детстве стоило больше сказок читать. Во-первых, они учат делиться, а во-вторых понял бы шутку сейчас.
Рафаэль сильнее натянул капюшон, пробормотал что-то невразумительное. Саул сказал:
— А это — мой любимый цветок.
— Да, — сказал Леви. — Я тебе хотел об этом рассказать, он обожает эту мухоловку.
— Это не мухоловка, — обиженно сказал Саул. — Продавец сказал мне, что он — инопланетный. Он — цветок с Венеры.
— У нас есть еще кое-что с Венеры, да, Лия? — спросил я.
— Да! Мои гонококки!
— Ненавижу эту женщину, она испортит любую шутку преждевременным панчлайном!
Саул задумчиво гладил цветок, и я подумал, может ли венерина мухоловка переварить подушечку пальца. Вопрос был интересный, жаль не нашлось пока таких чокнутых ученых, которые бы все прояснили. В это я верил твердо: если есть тупой вопрос, однажды, пусть не сейчас, найдется магистр, одержимый этим вопросом, готовый написать труд о венериных мухоловках в сто страниц, потратить тысячу часов в библиотеке, а потом скормить растеньицу свой гребучий палец.
— Так, — сказал Козел. — У нас тут все-таки не балаган.
— Тогда уберите Макси, — засмеялась Вирсавия, но Козел продолжил, не обращая на нее внимания. С этим педагогическим методом у него проблем не было, а других он не знал. — Вот у нас Макси вернулся из больницы. Макси, расскажи нам, что ты чувствуешь?
— Вы опять спрашиваете меня, что я чувствую, чтобы удостовериться, что вы сами чувствуете хоть что-нибудь?
— Нет, просто надеюсь отвлечь вас и выпить виски, у меня фляга под пиджаком.
Я устроился на стуле поудобнее, принялся отряхивать колени, хотя пол был чистым.
— Чувствую ли я хоть что-нибудь? Пока я был в больничке, мой друг тут застрелил двоих школьных хулиганов, и у меня по этому поводу амбивалентные чувства. Тех бычар я терпеть не мог, но друга любил. Так что вроде бы круто, но в целом отстой. Плюс, неужели не мог этот мой дружочек дождаться меня, я бы ославил его на весь мир, а у меня мгновенно прибавился бы миллион подписчиков. Как вы знаете, я делаю все ради славы.
Саул гладил пальцем свой любимый цветок, осторожно, как женщину после секса, по крайней мере другого сравнения на ум почему-то не приходило. Многовато чувственности и любви для растения. Я встал, принялся ходить по кругу: Леви, Саул, Вирсавия, Рафаэль, Лия, и опять Леви, и так далее.
— Вот не знаю, Саул из приюта, а Лия начинает знакомство со слов «отсасываю за пятерку», и как бы все мы разные, а это так непросто. Калев вот вообще умер. И я задаюсь вопросом, важным жизненным вопросом: если политика сведена до функция администрирования идеального общества, и в Новом Мировом Порядке все так хорошо, левиафан либеральной идеологии поглотил все попытки к сопротивлению, объявив их просто образом жизни, и нам остается лишь сохранять диспропорцию нашего богатства и бедности стран Третьего Мира, то, какого, скажите-ка, мне вместо карамельного сиропа налили в коктейль шоколадный?! Раз все проблемы уже решены, можно заняться и Максом Шикарски, но что-то никого не волнует, что я давлюсь шоколадным сиропом в школьной столовой!
Теперь я больше не ходил по кругу, я прочерчивал линии от одного чокнутого к другому.
— Нет, серьезно, Лия, у тебя сегодня были неудачи?
Лия вытянула руку так резко, что я не успел среагировать, она схватила меня за член и сказала тягучее «нет», пустив язык между зубов.
— Сделаю с тобой развратную гифку, Лия!
— Сделай со мной что-нибудь еще.
— Если продолжишь сжимать руку, малышка, я не смогу ни с кем ничего сделать и придется сублимировать, устроив диктатуру правого типа в какой-нибудь банановой республике, а?
Лия разжала руку, и я тут же отскочил от нее. Вирсавия сказала:
— Теперь понимаешь, что чувствуют девчонки от приставаний?
Я кивнул на Козла.
— Девочки, теперь я понимаю, что значит негласный общественный договор о безразличии и культура насилия. Слава чокнутой Валери Соланас, озабоченной диабетичке Андреа Дворкин, и дважды чокнутой Суламифь Файерстоун. Я обратился в новую веру, восславим Богиню и откажемся от…
