Доктор Гарин - страница 8

Шрифт

Интервал

— Nicht so sehr[6].

Она повернулась к ним бледным, одутловатым задом и пошла на ягодицах в палату. Гарин со свитой двинулись следом.

— Прошу вас. — Ангела протянула руку в сторону дивана.

— Благодарю! — Гарин сунул blackjack в карман халата и, оставшись стоять, по-докторски потёр ладони. — Жалобы? Опасения? Тревоги?

— Опасения, тревоги, — повторила она с полуулыбкой, подпрыгнув и сев в кресло. — Всё, всё при мне. Никуда не делось.

— Лающие люди?

— Да, лающие люди.

— Вернулись?

— Они никуда и не уходили.

— Только прятались за обычными, нелающими?

— Genau[7].

— Ясно, — понимающе стукнул себя по коленке Гарин. — Я приму вас после завтрака, Маша сообщит вам.

— Хорошо.

— Пожелания?

— Сегодня ночью кто-то громко слушал музыку.

— Вот как? — Гарин снял пенсне, повернулся к врачам. — Это новость.

— Я смутно сквозь сон что-то слышал, — произнёс Штерн.

— Из какого номера доносилась музыка?

— Не знаю. — Ангела взяла из вазы мандарин и принялась его чистить.

— Что за музыка? Классическая? Джаз? Рок? Фрок? — Штерн вопросительно вытянул губу в сторону Ангелы.

— По-моему, это была русская музыка. Поп-музыка. Песни.

— Могу предположить, кто это, — улыбнулась Пак. — Мы решим проблему, Ангела, не волнуйтесь.

— Надеюсь. Сон — лучшее, что есть в моей жизни. Вернее… — она рассмеялась, — лучшее, что осталось в ней!

— Неправда! — пророкотал Гарин. — Вас ждёт прекрасное будущее! После возвращения из нашей здравницы мир засверкает для вас новыми красками.

— Хотелось бы верить.

— Вы довольны анальными процедурами? — спросила Пак.

— Вполне. — Ангела протянула ей половинку очищенного мандарина.

— Благодарю вас, — отказалась Пак.

— Бальзамные обтирания? Пихтовые ванны? — Гарин с удовлетворением оглядывал чистую, аккуратную палату Ангелы.

— Всё замечательно.

— Немного целительного электричества? — Гарин показал ей blackjack.

— О, с удовольствием. — Она сползла с кресла, прошла в спальню, прыгнула на кровать и легла на живот.

Гарин пустил разряд ей в левую ягодицу. Она вскрикнула в постель. Гарин пустил молнии в правую. Вскрик повторился.

Полежав неподвижно, она перевернулась на спину. Напомаженные, немолодые губы её бессильно разошлись:

— Es war wunderbar… danke…[8]

— Aber bitte![9] — довольно улыбался Гарин.

— Ждём вас на завтрак, — улыбалась Пак.

— А после завтрака — ко мне! — Гарин решительно двинулся к выходу. — Я разберусь с лающими людьми!

— Вы очень добры… — улыбалась Ангела, глядя в потолок над кроватью.

Дверь шестой палаты отворилась сама. Пациент с живыми, быстрыми глазами стоял на пороге и приветливо улыбался.

— Bonjour, Mesdames et Messieurs! — быстро произнёс он приятным голосом, едва Гарин открыл рот.

— Bonjour, Emmanuel! — торжественно произнёс Гарин и поднял вверх blackjack, словно маршальский жезл.

— Мне так приятно видеть всех вас каждое утро, — заговорил пациент на прекрасном английском, жестом приглашая всех войти. — Поверьте, после ночных кошмаров, утренних депрессивных размышлений, болезненных воспоминаний и прочей гадости я вижу вас — умных, бодрых, добрых, знающих своё благородное дело, — и всё тут же рассеивается, словно дым!

— Нам тоже чрезвычайно приятно видеть вас бодрым и здоровым, — произнесла Пак, сдержанно улыбнувшись.

— Вы выглядите чудесно, — не без осторожности заметил Штерн.

— Завидуйте, завидуйте! — рокотал Гарин. — Сразу видно, кто этой ночью хорошо спал!

— О, спал прекрасно! — Эммануэль сделал пригласительный жест. — Присаживайтесь. Здесь замечательно спится.

— Благодарю вас, — остался стоять Гарин. — Но вы слышали музыку ночью?

— Музыку? Ночью? Нет. Музыка у меня только днём!

Пациент подошёл к электропианино, приспособленное под его рост, присел на стул, напоминающий велосипедное сидение, и сходу заиграл ноктюрн Шопена.

— Замечательно! — Гарин похлопал blackjack'ом по своей широкой левой ладони.

— Я не представляю свою жизнь без двух вещей, — прервался Эммануэль. — Без музыки и любви.

— А политика? — поднял брови Гарин.

— Она с нами по определению. Как солнце или луна.

— Никуда не денется?