Доднесь тяготеет. В 2 томах. Том 2. Колыма - страница 11

Помнишь, последний год, когда мы были вместе, я стала понемногу устраняться от ваших игр, спектаклей, не придумывала их для вас и все твердила: сами, сами? Потому что не хотела, чтобы вы находились слишком под моим влиянием. А теперь я еще больше боюсь, что вы окажетесь под чьим-нибудь чужим и нежелательным влиянием, и так хотела бы немножко своего. У французов есть поговорка: «Если бы юность знала, а старость могла», т. е. узнаешь жизнь и приобретаешь опыт тогда, когда уже растрачена половина сил. И больше всего хочется передать этот опыт своим детям. Отсюда большинство навязывания своего, насилия по отношению к детям. Я знаю и помню, что у каждого должен быть свой опыт, но мне тоже так хотелось бы хоть рассказать все, что я видела и знаю, вам! Я бы хотела не учить вас, а показать вам свою жизнь изнутри, как можно полнее и больше, чтобы вы по ней могли учиться жить по-своему…

Обычно родители хотят знать все, что касается детей, вмешиваются в их жизнь (разумеется, с самыми благими намерениями) и не показывают свою, считая, что не дело детей судить о своих родителях… Единственные, кому я охотно предоставляю право судить себя, — это вы. Считаю, что только от такого суда может оказаться польза для вас и — чувство ответственности для меня. Потому что основным критерием поступков моих для меня является — будет ли мне стыдно рассказать об этом своим детям? Сумею ли я смотреть спокойно им в глаза? До сих пор — как будто — сумею. От выросших детей мне рано и нечего спрашивать отчета — это должно сделать следующее поколение, их дети… Так движется человечество, так должны двигаться, с моей точки зрения, и отдельные семьи. Но тем не менее растить детей, помогать им расти — дело родителей, и я очень остро чувствую, что лишена возможности быть с вами как раз в тот период, когда это нужнее всего, — в период отрочества. Как бы я хотела указывать вам, что читать, доставать книги, разговаривать о прочитанном. Я бы сумела рассказать вам много и интересно, как в детстве рассказывала всякие рассказы и сказки, — помнишь, как ты любила их слушать? Ладушка, я думаю, почти не помнит и вообще, пожалуй, забыла меня…

30/VI-40

Это письмо — все не могу кончить, пишу по вечерам и прекращаю, когда темнеет. Сегодня наконец кончаю. Родные мои девочки, сколько бы ни писать, все равно не напишешь всех тех ласковых слов, что мне хотелось бы вам сказать, не расскажешь того, что хотелось бы вам сказать, — внутренне разговариваю с вами и мысленно пишу длинные письма. Но у меня нет возможности и времени. У вас-то его больше, и вы, пожалуйста, пишите мне почаще. Ты пишешь, Гуль, что неприятно писать, когда не уверена, что письма доходят. Это правда, но если бы ты знала, какую радость доставляют те, что доходят! И, пожалуйста, пришлите еще свои фото. Лучше, если любительские, они живее. Не может ли Герман или еще кто-нибудь снять вас? Куда делся мой фотоаппарат? Ведь и у папы тоже был. Они, между прочим, представляют собой ценность, и в случае нужды можно продать, но не продавайте зря. До сих пор не имела от вас ни одного письма за этот 40-й год. Пишите, как учитесь, учите ли языки с дедушкой, как я советовала? Напиши, Галя, предпринимала ли ты хлопоты о бабушке и какие? Получили ли мое заявление?

Поцелуйте от меня няню, и привет всем, кто меня помнит.

Мама

Галина Александровна Воронская. 30-е годы.................................................

Галина Александровна Воронская родилась 15 августа 1914 года в г. Кеми.

В феврале 1937 года был арестован ее отец А. К. Воронский, известный литературный критик и писатель. Вскоре была арестована и она, студентка Литературного института. Отца в том же году расстреляли, а Галина Александровна была осуждена Особым совещанием на 5 лет лагерей и этапирована на Колыму. Там же, на Колыме, в 1949 году ее арестовали повторно и приговорили к пожизненной ссылке. В 1957 году Галину Александровну реабилитировали. Посмертно реабилитировали и ее родителей.

Рассказы Галина Александровна начала писать еще на Колыме.

С 1989 года они стали публиковаться в периодике. В 1992 году в Магадане вышла ее книга «На далеком прииске» (под псевдонимом Нурмина). Опубликованы также ее воспоминания об И. Бабеле, Б. Пильняке, С. Есенине и В. Шаламове. Ее повесть «Северянка» опубликована в Москве в издательстве «Марчекан» в 2004 году.