— Одно время в Лос-Анджелесе я дружила с плохими парнями. Ты так и не сказала, куда мы едем.
— Не к себе домой. Там они нас быстро найдут.
— В больницу Святого Фелиция. Нам нужна медицинская помощь.
— Там мы привлечем к себе внимание. Особенно ты. В таком виде ты больше похожа на Пламенную, чем на Дизель. Едем к Диего.
— Но я грязная, от меня несет страхом! — возразила Ингрид, срывая с груди остатки липкой ленты. — Вообще-то я не в себе. Я не боюсь и в то же время чувствую тревогу. Словно мой страх вцепился в кладбищенскую ограду и раскинул щупальца, чтобы свалить стену и сжать мне голову. Как будто между паникой и мною лишь шаткая кирпичная стена.
— Спокойно, Ингрид. Сейчас мы не можем вернуться домой. Тут ничего не поделаешь.
— Да, но к Диего…
— Ты можешь предложить что-то получше?
— Нет,
— Тогда едем, детка. И в том, что мы провоняли страхом, нет ничего особенного. Эти два придурка перепугали меня насмерть.
— Правда?
— Еще бы.
— Я думала, что ты, когда была комиссаром полиции, попадала и не в такие переделки.
— Чего хуже, когда тебя пытаются заставить говорить, угрожая электрической дубинкой, ножом или пушкой. К этому не привыкнешь. Во всяком случае, теперь мы знаем, что Алис влезла во что-то очень серьезное. Нам пришлось дорого заплатить, но информация того стоила.
— Может, нам лучше выбрать другую стратегию?
— По-твоему, достаточно подбрасывать кости и смотреть, сколько выпадет?
— Да, я думаю.
— Можно вообще ничего не делать.
— Можно.
— Это тоже приходило мне в голову.
— И мне. Но это была бы трусость.
— Это уж наше дело, Ингрид.
А если бы нож перерезал ей артерию? Если бы ее сердце не выдержало электрических разрядов? А если бы, выделывая все эти трюки, она раскроила себе череп? Такие пируэты прекрасно смотрятся по телевизору или в кино, в жизни совсем другое дело. В реальной жизни прыжки мстительной газели слишком часто заканчиваются ударом об стену.
Лежа рядом с Ингрид на кровати Диего с пузырем на голове, Лола размышляла, уставившись в потолок. Такое положение давало ей преимущество: оно позволяло забыть про обои. Вереницы толстозадых амурчиков, вооруженных сердцами и стрелами. Неплотно закрытая банка краски, кисти, мокнущие в скипидаре, и кусок белой стены доказывали, что медбрат пытался в промежутке между двумя дежурствами привести квартиру в порядок. Одним ухом она улавливала обрывки разговора. Он больше походил на монолог, чем на беседу. Чтобы успокоить нервы, Ингрид непременно нужно было излить душу. Никому не пришло в голову ее ограничивать. Она здорово пострадала, и Диего усердно ее лечил. Он сделал несколько красивых повязок и наложил мазь «Биасрин» в тех местах, где электрическая дубинка так называемого Орлеана оставила уродливые фиолетовые следы. Только что медбрат негласно наведался в больницу Святого Фелиция, чтобы раздобыть все, что нужно для наложения швов. Ингрид стоически перенесла операцию.
Оправившись от первого потрясения, которое он пережил, обнаружив на своей лестничной площадке Ингрид и Лолу, насквозь промокших, в жалком состоянии, полуголых, Диего, конечно, заметил татуировку. Пришлось все ему рассказать. О своем пребывании в Японии, о мастере «бонжи» из Камакуры и о татуировке, в которой заключена легенда о «жизни на воде». Таким образом японцы обозначали увеселительные лодки, на которых гейши развлекали клиентов. Слушая Ингрид, Лола невольно сравнивала ее рассказ с жизнью Алис. Действительно ли девушка познала парижскую «жизнь на воде»? И кого она так достала, что на них натравили двух любителей электрического кнута? Имели ли эти изверги отношение к ее смерти? Неужели Морис Бонен так плохо знал свою дочь, что даже не подозревал о ее связях с тайными агентами?
— Мы и не заметили, как они подкрались, верно, Лола?
— Они нас быстро усыпили какой-то дрянью и затащили в машину. Кстати, ведь и Алис опоили наркотиками. Я, конечно, пошлю Бартельми на авеню Маркс-Дормуа, но не думаю, чтобы ему удалось что-то разнюхать.
— Не понимаю, зачем Авиньону понадобилось маскироваться? Я этого типа в жизни не видела.
— Меня тоже смущает эта ревностная забота об анонимности. Предполагалось, что они пользуются условными именами: «Орлеан» и «Авиньон». Но подручный допустил ошибку. Он назвал своего начальника «шефом» прежде, чем тот успел его одернуть. Есть одна хорошо известная лавочка, где приказчики так почтительно именуют хозяев. Думаю, можно не стесняясь заменить слово «приказчики» на «попугайчики».
