— Водный раствор формальдегида, — с оттенком гордости заметил Виктор.
Очевидно, ему уже долгое время не хватало возможности произвести впечатление на жадных художников, которые только об этом и мечтали.
Журавль на берегу своего квадратного озера заполучил наконец долгожданную зрительницу. Чтобы положить конец его выкрутасам, Лола решительно подошла поближе.
— Постойте-ка! — проговорил Виктор Массо. — Сначала я должен вам объяснить.
Она наклонилась над бассейном. Там плавало десятка два тел. Это зрелище выходило за пределы безобразного или отталкивающего и могло бы заинтересовать Пикассо в минуту, когда Танатос прельщал бы его сильнее, чем Эрос. Хотя, впрочем, нет. Если хорошенько подумать, это скорее напоминало Френсиса Бэкона в пятидесятой степени.
Лола отступила. Она встала перед своими собеседниками и смотрела то на одного, то на другого, прямо в глаза.
— Он ведь там? И, конечно, без руки.
— Да, действительно, тело Рюфена там, — пояснил Виктор с неожиданной поспешностью. — Как указано в компьютере. Мало кому известно о существовании этого бассейна. Тела служат пособием студентам-медикам, хотя к ним прибегают все реже с тех пор, как появилось компьютерное моделирование. По правде сказать, к нам не поступало запросов уже с незапамятных времен. Да, Фрамбуаз?
— Точно, шеф.
— Так что остаются рисовальщики. Но это уже область Фрамбуаз.
— А я думала, что художников изгоняют отсюда с позором, — произнесла Лола и, воззвав к своему долготерпению, пожелала, чтобы оно помогло ей скрепиться и вынести все это.
На круглых черных часах, висевших в этом квадратном зале с бассейном, в котором плавали желтые покойники, таких неуместных, но очень реальных, было пять часов тринадцать минут. Лола смотрела, как Фрамбуаз подняла стаканчик с кофе и вытянула шею, чтобы слизнуть потеки сахара. Еще чуточку терпения, и эта девица вернется в строй.
— Эрик Бюффа — единственный, для кого дирекция больницы Святого Фелиция делает исключение, — ясным голосом заявила молодая женщина, на губах которой так и застыли крупинки сахара.
— Да, — сказала Лола, машинально проводя языком по губам. — Единственный, да, да.
— Но это нормально, потому что Эрик Бюффа делает анатомические атласы для издателей книг по медицине. Он здесь работает.
В добрый час. Картезианские правила логики одержали верх, бассейны, полные трупов, вот-вот растворятся в ночи, работники морга наконец проснулись и говорят о деле. Скоро они вспомнят нужные адреса и поделятся ими с ней.
— Где живет этот Эрик? — спросила Лола, не в силах сдержать вздох облегчения.
— На улице Эдгар-Варез. Но дома вы его не застанете.
— Почему же?
— Он во Франкфурте, на выставке Гюнтера фон Хагенса. Если вы слышали, это немецкий врач, который разработал метод консервации трупов на основе силикона.
— Когда Бюффа уехал?
— На прошлой неделе.
Значит, руку в холодильник Ингрид сунул не он. Да и зачем ему это? К тому же рука пахла не только формалином, а еще какой-то цветочной эссенцией. Что же это все означает? И что я здесь делаю?
— Ваш компьютер случайно не может сообщить, не позаимствовал ли Эрик Бюффа руку у трупа?
— Компьютер такую информацию не хранит, — вмешался Виктор Массо. — Но Эрик мог злоупотребить нашим доверием.
— У него есть ключи?
— Нет, но он знает, где они хранятся, — ответила Фрамбуаз. — Вообще-то это на него совсем не похоже — отрезать часть тела, не предупредив нас, но сейчас я дам вам номер его мобильного. А мы позже в спокойной обстановке проведем расследование. Верно, шеф?
— О да, непременно, — сказал журавль.
— Вы не знаете, этот молодой человек не любитель стриптиза?
— Женского или мужского?
— Простите?
— Я о стриптизе. Вы имеете в виду мужские или женские тела?
Молодая женщина произносила слово «тела» безразлично. Речь вполне могла идти и о мертвых телах. Чертова Фрамбуаз. Тем временем журавль спокойно следил за беседой, не вмешиваясь. Для человека, которого разбудили среди ночи, он быстро оценил обстановку. Он знал, что только его помощница могла быть в курсе исчезновения органов. Но все-таки пришел сам. Почему? Хотя это уже не имеет значения. В конце концов, люди имеют право быть такими, какие они есть. Великий Часовщик, в которого я не верю, верни мне Ингрид невредимой! И я обещаю быть более терпимой по отношению к людям — моим братьям.
