— Куда-то запропастилась? Как вас понимать?
— От нее нет ни слуху ни духу, ее нигде не найти. Но все же я должна ее отыскать.
— Ради этого стоит потрудиться.
Массо включил компьютер и начал поиск в базе данных. Он приставил свой тонкий палец к экрану и объявил, что Рюфен действительно значится в списках. Сообщив об обстоятельствах его поступления и о том, что проводилось вскрытие, он не открыл Лоле ничего нового. Она слушала не перебивая, но время от времени поглядывала на помощницу. Смерть бедняги Рюфена не оказала на нее ровно никакого воздействия, у нее по-прежнему слипались глаза. Спрашивается, когда эта молодая женщина соберется выпить свой кофе? Лола уже выпила несколько стаканчиков, пока ждала Массо, и теперь у нее учащенно билось сердце. От этого часть ее словно спала, и, как в дурацком сне, ей мерещилась Ингрид, говорившая: «Давай потрясем спящих красавиц, как груши, тут ты права, Лола. Но спрашивается, зачем ты мне без конца твердишь о фруктах и овощах?»
Массо продолжал комментировать черный текст, возникавший на белом экране. Лола, как прилежная студентка, пыталась слушать эти сведения, уже сообщенные ей Бартельми. Порой, когда голос говорившего ослабевал, сознание ускользало от нее. Массо был высокий вялый тип, и несомненно, это именно то что нужно, чтобы не замечать окружающей обстановки и не приходить в ужас при мысли, что три четверти твоей жизни проходит среди мертвецов, которыми интересуются только творческие личности с кровожадным воображением. «О чем это я?» И она поискала глазами Диего, но он успел вернуться к своим делам, а она и не заметила. Лола пожалела, что не поспала, как он ей предлагал.
— И мы не обнаружили никакой кражи, да, Фрамбуаз?
— Никакой, — подтвердила молодая женщина, даже не притронувшись к своему кофе.
Она опустила голову на кулак, и ее веки сомкнулись. «Пей же, а то остынет, — мысленно приказала ей Лола. — И объясни мне, чем ты тут занимаешься. Не нашла ничего лучше, как украшать кабинет или оттенять достоинства своего шефа?»
— Мы должны вам кое-что показать, — заявил вышеупомянутый шеф.
Лола последовала за ним, как и его спящая красавица со своим стаканчиком, по какому-то зеленому извилистому коридору, который явно не красили со времен Брейгеля Старшего.
— Вы готовы? — спросил Массо, останавливаясь перед металлической дверью.
— К чему?
— Ну, это не очень-то красиво. Но так как Диего утверждает, что вы бывший комиссар…
— Зачем вы тогда спрашивали, не занимаюсь ли я творчеством?
— Некоторые полицейские в отставке занимаются художеством. Да-да, я таких знаю. И вдруг выясняется, что им нельзя ходить туда, куда запрещено ходить другим. Один шутник из администрации даже предложил повесить табличку с головой Пикассо, перечеркнутой красной полосой: «Вход художникам воспрещен». Здесь начинаешь смеяться из-за всякого пустяка. Приходится.
«Да откроешь ты, наконец, свой музей ужастиков или и дальше будешь жилы тянуть?» — злилась Лола, нацепив на лицо притворную улыбку, которая скоро уже не сможет никого обмануть. Наконец он открыл. Первым вошел внутрь, за ним последовала Фрамбуаз и ее остывший кофе. Лола была почти разочарована, оказавшись в большом, квадратном, выложенном плитками помещении, светлом и чистом. Там было три серых металлических стола. И большой бассейн, наполненный сине-зеленой водой. «Или, скорее, желтой», — поправилась Лола. Вернее, сине-зелено-желтой. Запах был соответствующий. Но знакомый.
Виктор-журавль стоял с тонкой улыбкой на губах, заложив руки за спину и слегка покачивался. Фрамбуаз смотрела на ванну наконец-то открытыми, но невозмутимыми глазами и — в результате чуда или влияния луны — пила свой кофе. Может, это условный рефлекс Павлова? Жуткий запах, знакомый, но забытый, шибает вам в нос, и вы — раз! — пьете свой кофе? Лола мысленно хлопнула себя по лбу. Запах был, конечно, знакомый, но такой концентрированный, что отбил ей нюх. Наконец ее осенило, цепочка умозаключений мгновенно выстроилась в ее мозгу. Что это могло быть, если не формалин? Ингрид, ты и не представляешь себе, на что я иду ради тебя.
