— Оскар говорит, вы невероятно талантливы и трудолюбивы, — начал разговор Джерри. — Говорит, вы самый подающий надежды режиссер из тех, кого ему доводилось увольнять. — В его голосе слышалось недоверие.
— Честно говоря, я польщена.
Может, Оскар и хорошего обо мне мнения, но не настолько, чтобы оставить меня у себя, на должности продюсера.
— Итак, вам нравится наша утренняя программа? — спросил он с самым невинным видом.
Я широко улыбнулась и приготовилась врать напропалую:
— Ну-у, в ней много оригинальных…
— Да ладно, — махнул рукой Джерри, мол, нечего тут заливать, — мы и сами знаем, что программа хуже некуда. Не мне вам рассказывать, что утренние программы обычно приносят больше всего денег. Материалы от иностранных агентств, специальные репортажи, предвыборные дебаты — средства на все это собираются благодаря утренним программам. Правда, те, кто работает в вечерних новостях, свысока смотрят на остальных, но ведь у них и затраты больше.
— Что да то да. — Я от души надеялась, что мне удалось выразить понимание и поддержку.
— Но, — сказал Джерри, — наш канал — исключение.
— Надо же!
— Наша программа занимает четвертое место после «Сегодня», «Доброе утро, Америка» и этой, как ее там, в общем, утренней программы на Си-би-эс.
Ну да, ту программу тоже никто не смотрит.
— Ведущие у нас люди сложные и местами талантливые, — сказал Джерри со вздохом.
Я поджала губы и покачала головой.
— Кому-кому, а Колин Пек в профессионализме не откажешь.
— Да ладно тебе, не умничай, — оборвал меня Джерри.
Колин, по крайней мере, не засыпает посреди эфира.
— Пол Макви хороший обозреватель, — не сдавалась я.
— Жуткий тип, — во взгляде Джерри сквозил скептицизм.
— Послушайте, мистер Барнс, — сказала я.
— Джерри.
— Джерри, я…
Но оказалось, он не договорил.
— У этого «Доброго утра» старая техника, людей не хватает, денег тоже. Да любого, кто согласится на эту должность, попросту поднимут на смех. Учтите, работы невпроворот, а зарплата мизерная.
— Насколько мизерная? — подняла я брови.
— Примерно половина от того, что вам платили в этом, «Как вам, черт возьми, живется в вашем Нью-Джерси».
— «Доброе утро, Нью-Джерси», — поправила я.
— Неважно, — опять отмахнулся он. — Учтите, до вас я предлагал эту должность двадцати двум кандидатам, и все как один послали меня подальше.
Двадцать два кандидата. Я сглотнула. Неужели?! Интересно, скольких из них пытались переманить с другого канала, а сколько, как я, сидели без работы? Скольких он взял бы охотнее, чем меня? Я-то готова ухватиться за любое предложение.
— Да, — бодро сказала я, — но я…
— Честно, — признался Джерри, — если бы мне удалось найти на эту должность более-менее приличного профессионала, вы бы здесь не сидели.
Я отшатнулась, будто он меня ударил.
— У вас нет опыта работы продюсером, — Джерри принялся перечислять мои недостатки, — вы слишком молоды, вас никто не знает, а что у вас за образование? — Он смерил меня презрительным взглядом. — Три! Вдумайтесь, три! Даже не четыре года в этом, как его там, Фарлей Редискинсон?
— Дикинс…
— Я что-то упустил? — скрестил он руки на груди.
— Нет, — сказала я, прочистив горло.
— Ну, что ж, Бекки Фуллер, тогда скажите что-нибудь в свое оправдание.
— Пожалуйста! — Я набрала в грудь побольше воздуха. Другого шанса у меня, скорее всего, не будет. — Вот вы говорите «Доброе утро» — дерьмовая передачка? Согласна. Но она идет не просто на канале, а на федеральном канале, у которого, между прочим, самый знаменитый отдел новостей за всю историю телевидения.
Джерри выпучил глаза.
— А ведь этой программе всего-то и нужно, — продолжала я с удвоенным напором, — чтобы кто-нибудь в нее поверил, чтобы кто-нибудь понял, что федеральный канал — это бесценный ресурс, и что для него нет и не может быть ни слишком мелких, ни слишком масштабных новостей.
Я замолчала, вновь набирая побольше воздуха.
— Вы тут что, петь собрались? — вклинился в паузу Джерри.
— Вашей программе нужно то же самое, что и мне, — выпалила я. — Нужен человек, который поверит в ее успех. Поверьте в меня! Знаю, мой единственный козырь — что я работаю больше всех. Прихожу первой, ухожу последней. Да я про новости знаю дофига — больше, чем всякие разные, которые на папочкины деньги курили травку и изучали семиотику в Гарварде.
