Неожиданно послышался громкий, очень похожий на детский плач крик. Я повернулся в сторону крика и увидел солдата, выскочившего из-за горящей машины. Он бежал спотыкаясь, большими нетвердыми шагами. Форма и волосы на нем горели, он сгибался и тряс головой, чтобы сбить пламя, но оно на бегу разгоралось еще больше. В него попала очередь, и он упал лицом вниз, сотрясаемый дрожью. На его затылке и спине все еще оставались небольшие языки пламени.
Я ощущал вокруг себя смерть и ничего, кроме смерти не было в моем будущем. Я видел, как дергался ствол, грохот прижимал меня к земле. Дым заволакивал весь склон.
«Чехи» слишком хорошо пристреляли место нападения. Я знал, что беззащитен. Уже не сомневался, что обречен, но продолжал стрелять, угадывая позиции боевиков лишь по вспышкам дульного пламени. Неожиданно увидел несколько фигур, приближающихся к дороге. «Чехи» старались подобраться ближе, скрываясь в густой «зеленке». Я перевел автомат правее и выстрелил из подствольного гранатомета. Взрыв заставил «бородатых» залечь. И в ту же секунду я увидел, что ошалевший от испуга Никошенко побежал прямо на группу боевиков.
- Назад, кретин! – закричал я. – Сюда!
Но он не услышал моего крика. Он уже ничего не слышал и очень хотел убраться подальше из этого ада. Его встретили несколькими очередями почти в упор.
Никошенко не удалось даже открыть ответный огонь. На мгновение он замер, обернулся, а затем медленно опустился на колени. Я видел, как его удивленное лицо заливало кровью. Затем он упал, выронив автомат.
Солдаты сопровождения, ехавшие в грузовиках, были отсечены огнем и методично расстреливались на открытом пространстве. Мотострелки не могли приблизиться к бронегруппе. Машины хорошо просматривались с господствующих высот. На нас были нацелены переносные реактивные комплексы. Когда солдаты бросились под защиту брони, «чехи» сосредоточили на них весь огонь.
- Что делать, а? – спросил Минин. – Что делать?
Он просто держал автомат дулом вверх и нажимал на спусковой крючок. Совсем поглупел от страха.
Кусочки камня и каменная пыль осыпали шею и вызвали легкий зуд. Казалось, весь огонь был сосредоточен на мне, и каждый раз, когда пуля пролетала мимо, я непроизвольно вздрагивал. Пот непрерывно капал с подбородка, кончика носа, с бровей на глаза. Я был насквозь мокрым. Мне казалось, что какой-то жесткий обруч сжал ключицы, перехватил дыхание. Сердце билось, как кулак о стену.
Мне навстречу полз Тилевич, опираясь на две руки и одно колено. Вторая нога болталась, цепляясь за неровности дороги. Вдруг он взвыл и, скалившись, завалился на спину. Я увидел, что его нога держалась на одном сухожилии. Пули боевиков поднимали вокруг него фонтанчики пыли. Попасть в мечущегося солдата было не просто, но «чехам» это удалось. Несколько пуль, попавших в голову, заставили Тилевича замереть на месте.
Я чувствовал ненависть и беспомощность, невозможность вырваться.
Я сидел за броней, чувствуя, как накалялась сталь горящего БТР, из его люков поднимался дым, мелькали редкие искры. Огонь подбирался к боекомплекту, и мне следовало поменять позицию.
Не знаю, как мне это удалось.
Я полз и ощущал тяжесть тела, прижимающего к земле. Эта тяжесть была гораздо больше, чем вес тела, я не привык к такой тяжести. Меня просто плющило.
Я оглянулся назад и увидел Минина, который лежал на спине и его голова очень быстро дергалась.
Я прополз мимо сгоревшего, но еще дымящегося грузовика. Рядом с ним лежало несколько убитых. Тела мертвых солдат валялись вокруг завалившейся на бок машины. По дороге растекались лужи крови.
Я услышал знакомый, пронзительно-резкий звук, затем гулкое содрогание земли. Опять взрыв. Я чувствовал себя в полной власти страха. Я ощутил этот страх еще ночью, проснувшись после двухчасового сна. «Сегодня мне наступит конец, - подумал я. – Сегодня меня убьют как раз в тот момент, когда я буду ожидать этого меньше всего».
Рядом с моей рукой упала чья-то нога, вернее, часть ноги в ботинке. Поблизости кто-то отчаянно закричал, и чье-то тело свалилось на меня. На месте, где у человека должно быть лицо, я различил лишь кровавую массу, из которой исходили крики, прерывающиеся хрипом.