– Ну надо же, – протянула Лола, – а я как-то не обращала внимания… Мы когда «Золушку» ставили, Жанка старшую сестру играла, Анну. А я – Фею-крестную…
– Так, – строго сказал Маркиз, – с лирическими отступлениями покончено. Собирайся быстро, да оденься поскромнее, никаких шуб и бриллиантов! И машину дома оставь, на метро доедешь!
– Уж как-нибудь, – обидчиво пробормотала Лола, – сама знаю…
Она решила приехать в театр пораньше, так как слышала вчера, что репетиция назначена на одиннадцать утра, и можно перехватить Жанку перед ней. А то потом жди, когда закончат…
Она выбрала скромненькое серенькое пальтишко с черными замшевыми вставками, но сапоги после недолгого размышления решила надеть хорошие, дорогие. И сумку взяла тоже дорогую, но из прошлогодней коллекции. Что еще? Глаза накрасим аккуратно, а вот помаду наложим неровно, чтобы было видно, что дешевая помада-то. И тени сероватые, скулы чуть подчеркнем, чтобы щеки казались слегка ввалившимися… Хотя с макияжем надо бы поосторожнее, все-таки Жанка сама актриса, в гриме разбирается.
Лола перетянула лиловый свитерок в талии тонким ремешком и покрутилась перед Маркизом.
– Ну как? Можно сообразить, что девушка знавала лучшие времена, а теперь у нее трудный период? Так что кое-какие вещи от прошлого благополучия еще остались, а косметику, к примеру, дорогую она уже не может себе позволить…
– Ну, с внешностью-то у тебя всегда был порядок, – согласился Леня, – теперь попробуй убедить Жанку, что ты то, что ей нужно!
Служебный вход был закрыт, и на Лолин звонок вышел не давешний дядечка преклонного возраста, а здоровенная тетка самого грозного вида. Таким не в театре работать, а в колонии строгого режима охранниками. Фамилия, однако, у тетки была самая приятная – Василькова, как прочитала Лола на бейджике.
На все уверения Лолы, что ей нужно в театр насчет работы, тетка только молча качала головой, а при упоминании имени Глафиры Сергеевны и не подумала расцветать, как давешний дядечка, а еще больше помрачнела. Она встала в дверном проеме, сложив руки на груди, и, разлепив каменные губы, сообщила Лоле, что свободных вакансий в театре нету и что разных-всяких она пускать не намерена.
Лола исчерпала все свое красноречие, но ее попытки проникнуть в театр разбивались о неприступную гражданку Василькову, как волны о бетонный мол.
Время неумолимо бежало к одиннадцати, еще немного – и начнется репетиция. Лола со злостью пнула закрытую дверь ногой и представила себе, что это физиономия проклятой Васильковой. Легче не стало.
И в это время у нее за спиной раздался до боли знакомый визгливый голос:
– Может, вы отойдете и дадите наконец возможность людям пройти?
Лола круто развернулась. Из людей сзади присутствовала одна Жанка, это о себе она выражалась во множественном числе – «мы, Николай Второй…». Нет, определенно у Жанночки мания величия!
Лола успела принять самый смиренный вид до того, как в Жанкиных глазах проступило узнавание. Не узнать Лолу она никак не могла – это ведь сама Жанна изменилась – похудела, постройнела, а Лола как была хорошенькой, так и осталась. То есть сейчас она постаралась выглядеть как можно несчастнее и пришибленнее, но против природы, что называется, не попрешь…
Молчание затягивалось, и Лола забеспокоилась. Кто знает, может быть, Жанка раз и навсегда решила не знаться с бывшими сокурсниками и принцип Золушки, о котором так долго распространялся Ленька, не стоит выеденного яйца?
– Жанна… – проговорила Лола сдавленным голосом, – ты не узнаешь меня? Я Оля, Оля Чижова, мы вместе учились в театральном…
Именно так Лолу звали на самом деле – Ольга Николаевна Чижова, а Лола – это был ее творческий псевдоним, партийная кличка, интимное прозвище, как шутя говорил Леня Маркиз.
– Жанна Михайловна! – Вредная тетка распахнула дверь и расплылась в угодливой улыбке. – Проходите, пожалуйста, я сразу-то не увидела, всякая шантрапа тут ошивается, приличным людям не пройти!
Лола дернулась было поставить мерзкую тетку на место, потому что хамство ее было совершенно не мотивированным и недопустимым, но поняла, что Жанка может уйти.
