Если уж Смерть забирает таких, как Николаич, кто ж тогда драться будет на этой грёбаной войне?
Вот она, воронка от взрыва. Рядом чья-то оторванная по локоть рука и несколько изувеченных тел, застывших страшной неподвижностью.
Янычар приподнял голову, осматриваясь по сторонам, мысленно благодаря Бога, что в него пока никто не стрелял.
«Ну, где же этот планшет… Разве тут можно что-то разобрать в этакой грязище? — думал он. — Так… тело Любимова отбросило ещё левее от взрыва. Со слов солдата, в этот момент планшет был ещё на нем… Ползём ещё левее… Вот он!!! Вот он, родненький!»
Янычар сразу узнал планшет командира: видел не один раз. Обтянутый камуфлированной тканью тот лежал себе чистенький, словно аккуратно положенный, чтобы не замарать, словно хозяин где-то рядом и вот-вот поднимет его.
Схватив планшет, как зверь хватает добычу, капитан быстро пополз обратно. В этот момент справа хлестанула высокими грязевыми фонтанчиками очередь и тут же ещё одна.
Янычар перекатился влево и вовремя. Там где он лежал, грязь хлёстко взорвалась быстрым прочерком подлетающей вверх сырой земли.
«Пристрелялись, сволочи!» — пронеслась паническая мысль.
Не выдержав, Туркалёв вскочил и, несмотря на тяжёлый уделанный грязью бронежилет, пудовые от той же грязи берцы, съехавшую на глаза каску, успел сделать несколько больших прыжков, как вдруг в спину два раза подряд быстро ударили тяжеленной кувалдой.
Сбитый ударами, он пролетел вперёд, упав лицом в грязь.
«Вот и всё… — вплыла в сознание отстранённая мысль. — Всё, убили… Мне не больно… Ну и хорошо, что не больно…»
Однако сознание не туманилось, он всё понимал и слышал. Сосредоточившись, прислушался к ощущениям. Вроде, горячее по телу не бежит. Опасливо пошевелившись, боли не почувствовал.
«Жив… Жив!!! Господи, Боженька, миленький, спасибо Тебе! Спасибо…»
Лишь обозначив движение, чутко замер, сжавшейся душой ожидая автоматной или пулемётной очереди.
Не стреляли.
«Наверное, решили, что убит, — подумал он с маленькой толикой надежды. — А броник-то выдержал, хороший достался… Что делать? Ждать ночи? Да, правильно, потом выйду.
Его великолепно придуманному плану не суждено было сбыться: фйдеры пошли в контратаку.
В отличие от противника они вначале обрушили шквал огня на чужие позиции. Тот ад, что разверзся прежде, теперь казался детской шалостью. Грохот стоял такой, что голова ничего не соображала.
Хотелось, чтобы этот кошмар закончился немедленно, не причинив слабому уязвимому телу никакого вреда. Хотелось навсегда уехать, уйти, уползти от войны, не слышать её больше, не видеть и никогда не вспоминать.
Растянувшись цепью, фйдеры при поддержке брони пошли вперёд.
С каждым шагом расстояние между ними и Янычаром сокращалось, оставляя всё меньше и меньше шансов на спасение.
Капитан пополз, уже особо не укрываясь, но ещё не рискуя встать и побежать, памятуя о двух попаданиях в спину, к счастью, скомпенсированных бронежилетом. Всё-таки есть смысл в этой тяжеленной сбруе, иногда она может спасти жизнь. Вот если бы ещё не мешала ползать.
Враги шли гораздо быстрее, чем Янычар полз, оставляя за собой колею, как бульдозер.
Зазвучали первые короткие выстрелы. Это фйдеры начали добивать раненых врагов, оставшихся на поле.
«Так скоро и до меня очередь дойдёт… — подумалось тревожно. — Господи, спаси и сохрани!»
Капитан, подавляя инстинкт самосохранения, оттолкнулся от земли и побежал, чувствуя скованность и неуклюжесть. И всё же мчался огромными прыжками, будто у самой задницы клацали острые собачьи клыки. Да что там клыки! Каждой клеточкой испуганное тело ожидало шквала очередей. Сколько между ним и фйдерами? Метров пятьсот, не больше. Как же это мало… Как мало…
Шквала не случилось. Короткая автоматная очередь слилась со свистнувшими у самой головы пулями.
Янычар побежал зигзагами, особо не увлекаясь, впрочем. Ведь давно известно, что кратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая линия. В его случае бежать по прямой — стать стопроцентной мишенью. Да он так и так мишень…
«Господи… Господи… Господи…»
На большее не хватало ни дыхания, ни сил. Лёгкие работали как меха. Хорошо, что он так и не начал толком курить, а ведь на войне это совсем не характерно. Но всё равно, бежать в бронежилете, в пудовых от грязи берцах, в наезжающей на глаза каске, с автоматом оттягивающим до земли руку, — затея не из лучших. Это не на стадионе и не в парке трусцой телепать. Тут на кону жизнь.
