Дом — родное место. Что бы ни случилось. К тому же больше вариантов прибежища у меня нет. Поэтому я и здесь. Но Диссонанс добрался и досюда: вместо нашей недавно купленной кровати на полу валяется старый и грязный матрас. На обоях разводы и потёки. На потолке протечка. В коридоре рваный линолеум. Ручки на комоде другой формы. Другие изменившиеся мелочи. Это уже не наша квартира, а какое-то искорёженное её отражение. Несмотря на это, я убеждаю себя, что я дома. Больше мне ничего не остаётся.
Живот сводит от голода. Я вижу на подоконнике пакетик солёного арахиса, и руки сами тянутся к нему. Хуже уже не будет, думаю я, но не очень уверенно. И всё равно запихиваю в рот горсть орехов. Жую. Задумываюсь. Иду на кухню, роюсь в холодильнике и шкафчиках, кладу всё на стол. По очереди забрасываю в себя горчицу, мёд, майонез, томатный сок. Развожу пять столовых ложек соли в стакане с водой и выпиваю пару глотков. Откусываю плитку шоколада, чеснок, глазированный кокосовый сырок. Заканчиваю малиновым вареньем и раздробленными таблетками но-шпы.
Ничто из этого не имеет ни малейшего намёка на вкус.
Готовлюсь чувствовать тошноту, но её нет. Откуда бы?
Падаю на грязный матрас.
Просыпаюсь я от ужаса. Прямо-таки распахиваю от него глаза. Вижу потолок, чувствую прохладу простыни. Не могу сосредоточиться, в голове бешено вертится какая-то мысль, но мне её не уловить. Сажусь на кровати, вижу в углу свою сумку — и вспоминаю. Диссонанс. Диссонанс, мать его! Сумка — абсолютно обычная. Каждая буковка своего цвета и на своём месте. Подхожу к окну — на улице пасмурно. Открываю его — в комнату врывается свежая прохлада. Асфальт ещё мокрый от недавнего дождя. И никакой жары. Никакого адского солнца, кипящего воздуха и расплавленных машин.
Я чувствую такое облегчение, словно меня помиловали прямо перед смертной казнью. Ну и приснится же. Кошмар какой-то. Сроду такого не снилось.
Беру телефон, звоню Марку. Отвечает не механический голос, несущий адскую ересь, а живой, жизнерадостный, родной Марк. Господи, спасибо, что помиловал. Но напугал ты меня здорово. Мы разговариваем, Марк никак не может взять в толк, почему я так ему радуюсь, договариваемся о встрече. Хочу позвонить Каре, Яну, но чувствую дикий голод — решаю сначала поесть. Иду на кухню, наливаю себе стакан воды. Пью, но вкуса не чувствую. Вода абсолютно безвкусная. Но не потому что она диссонансная, а потому что дистиллированная. Сооружаю себе бутерброд с толстенным куском колбасы — божественно вкусно. Нет, правда — божественно. Я невольно улыбаюсь. Как только я дожевываю, раздаётся звонок в дверь. Первая мысль (как обычно) — «меня нет дома». Но мне внезапно хочется увидеть нормального, не диссонансного человека, вот прямо сейчас, немедленно, кто бы там ни был. И я иду к двери. Интересуюсь, кто там. Женщина лет сорока, не худая, оказывается распространителем косметики. Косметика — последнее, что меня сейчас интересует, но я соглашаюсь на разговор. Более того, я даже впускаю её в квартиру. Выглядит она очень милой, какой-то домашней, что ли. Уютной. И я её почему-то впускаю.
Вообще я всегда чувствую недоверие к незнакомым людям. Всегда, но только не сейчас. Во мне разлито спокойствие и доброжелательность, я живу, вокруг всё хорошо, всё нормальное, всё впереди. Это невероятно воодушевляет. Я разглядываю женщину, не слушая, что она говорит, и только через какое-то время до меня доходит, что она не показывает мне ни каталогов, ни пробников.
— …всякий, кто призовёт имя Звёздное, спасётся. Но люди слишком забылись. Потеряли уважение к Звёздам, своим Создателям, задумавшим их по Своему образу и подобию. Люди…
У меня отвисает челюсть. Неужели одна из этих? Мне казалось, у нас тут не шастают иеговисты по квартирам. Хотя у этой, похоже, крыша снесена больше, чем у прочих. А в пакете у неё, видимо, брошюры «Что нужно знать о Звёздах и Их замысле?» или «Возрадуйтесь Звёздам». Я тяжело вздыхаю. Вот же вляпалась. Женщина всё ещё что-то говорит, и я прилагаю значительные усилия, чтобы вникнуть в её речь. Она о страданиях, которые звёздам приходится выносить из-за людей.
