Я предвкушаю душ и сон на нашей прекрасной мягкой кровати, но внезапно замечаю нечто, всколыхнувшее мне сердце.
На тумбочке возле кровати — вековой слой пыли. Просто невероятной толщины. Я точно знаю, что мы убирались буквально пару дней назад. От одного вида этого безумного количества пыли я начинаю задыхаться. Я даже не обращаю внимания, чем занят Марк, я просто бросаюсь отмывать тумбочку, сгребаю клочки, куски, сантиметры пыли в мешок, оттираю поверхность то одним средством, то другим, смываю пену и начинаю заново. Я просто не могу остановиться.
— Ну всё, всё, — останавливает меня вскоре Марк. — Она уже чистая. Кристально чистая, чище уже некуда.
— Хорошо, — киваю я, с трудом отрываю взгляд от действительно сверкающей поверхности тумбочки и плетусь выжимать тряпки и убирать средства. По пути задеваю рукой коробочку с ватными палочками, идеально ровно выложенными слоями, и все они рассыпаются по полу. Марк видит, что я на грани срыва, и начинает сам складывать их обратно. Но гармония уже нарушена — палочки никак не хотят собираться и укладываться так, как они лежали.
— Дай мне, — нетерпеливо оттесняю я Марка. Я всегда славилась умением расставить всё по местам. Аккуратно, ровно-ровно я складываю палочку к палочке, палочку к палочке, палочку к палочке… Постепенно понимаю, что это вообще единственное, что для меня важно. Я снова не могу остановиться. Внезапно я словно вижу себя со стороны — и кажусь себе сумасшедшей в прямом смысле. Только смирительной рубашки не хватает.
Гармония не наступает. Чёртовы палочки перемешиваются снова и снова.
Я не знаю, Диссонанс это или нет, но больше складывать их не могу. Я иду в ванную и принимаю холодный душ, но лучше не становится. Жара словно бы въелась в меня. Вытеревшись полотенцем, замечаю, что на всех шампунях перепутаны крышки. Меня словно окатывает ведром ледяной воды, а вслед за этим нарастает паника. Выскакиваю из ванной и натыкаюсь на Марка.
— Что там? — пугается он.
Я молча махаю рукой и падаю на постель. Говорить уже нет сил.
Глаза тут же закрываются от неимоверной усталости, но я успеваю увидеть новый вековой слой пыли на тумбочке.
Когда я просыпаюсь, Марк стоит у открытого окна.
— Ты спал? — спрашиваю я. Кажется, вчера я провалилась в такой глубокий сон, какого у меня давно не было.
— Немного, — кивает он, не отрывая взгляда от улицы.
Я выбираюсь из кровати и подхожу к окну. Смотрю на мир нового дня с высоты седьмого этажа и не могу оторвать взгляда, как и Марк.
Голубо-оранжевое небо с кусками грязно-серых облаков. Чёрная бесформенная масса под окном — плавящиеся чёрные машины, которые скоро превратятся в жижу, близкую к той, что была на Дворцовой площади. Погнувшиеся фонарные столбы. Выбитые зияющие окна-глазницы в соседнем доме. Дыхание жары.
— Что-то мне не хочется на улицу, — медленно говорит Марк, и я крепко обнимаю его.
Я с ним полностью согласна.
Мы садимся на кровать. Марк достаёт из тумбочки кубик Рубика, который он каждый раз мастерски собирает за пару минут и который был убран в тумбочку собранным. Сейчас он, конечно, представляет собой полнейший хаос, и я думаю, что Марку доставляет какое-то извращённое удовольствие мучить себя, крутя элементы кубика. Каждая ячейка на нём разного цвета, и собрать его не получится никогда. Марк это отлично видит. Но продолжает изображать, что всё так, как и должно быть. Я думаю, он просто пытается успокоиться.
Я хожу по комнате. Хочу снова попробовать позвонить Яну (а вдруг получится?), но в телефонной книжке не осталось ни одного номера, а наизусть номер Яна я не помню. Честно говоря, не помню его даже примерно. О, век передовых технологий! Я натыкаюсь на диск, подаренный мне Карой, — «Музыка для встречи конца». Боже мой, ещё вчера Кара стояла рядом со мной, живая и здоровая… Ещё вчера… Я до сих пор не могу в это поверить. О том, что раньше диск назывался по-другому, я стараюсь не думать.
Марк всё ещё пытается собрать кубик, но лицо у него настолько несчастное, что я решаю прекратить эту его бесполезную деятельность.
— Перестань уже, — говорю я резче, чем хотела.
