15 глава. Юлиан
Дверь нам открывает Шарлотта… Огненно-рыжая, с большим животом, она кажется мне донельзя комичной. Не знаю, что нашел в ней отец — меня она никогда не заводила.
Просто хотелось сделать ему больно, так же больно, как было мне после смерти матери, да и вообще в целом. И Шарлотта казалась идеальной кандидатурой для этого…
Сейчас я сам себе кажусь каким-то ребенком: сначала Франческа, потом Шарлотта… Да, это было забавно, но чрезвычайно глупо.
— Здравствуй, Шарлотта.
— Здравствуй, Юлиан.
— Адриан.
— Здравствуй, сын.
Мы здороваемся официально, словно коллеги по бизнесу, а не родные люди. Впрочем, я никогда не считал Адриана отцом — только маминой слабостью, которую она так в себе и не изжила.
Не люблю слабых людей!
— Это Эмили… она поживет в этом доме, — то ли спрашиваю, то ли полу утверждаю я. Катастрофа выступает вперед и не без смущения пожимает руки Адриану и Шарлотте.
— Это и твой дом тоже, — произносит Адриан серьезным голосом. И я так и слышу недосказанное: «Если только ты готов соблюдать определенные правила». — Ты волен приглашать гостей, если находишь то необходимым.
Надо бы, наверное, поблагодарить за подобную сговорчивость — все-таки после выходки с Алексом Адриан велел мне не появляться более в этом доме — однако язык буквально не поворачивается, и я молча киваю. А Шарлотта — вот уж не думал, что буду ей благодарен!
— переключает всеобщее внимание с меня самого на маленькую писклю.
— А это у нас здесь кто? — спрашивает она, склоняясь над автомобильным креслицем, в котором Эмили держит ребенка. — Маленький ангелочек?
И Катастрофа отвечает:
— Почти угадали: ее зовут Ангелика. Моя дочь.
Отец бросает на меня быстрый взгляд: прекрасно, теперь он станет думать, что я отец этого ребенка. Эта мысль не так ужасает, как пару недель назад, но явно не из той категории, которая могла бы порадовать мое бедное сердце.
— Мы устали с дороги, — произношу своим привычным в общении с домочадцами тоном, и Эмили враз сникает, перестав ворковать над Ангеликой вместе с Шарлоттой. Только проводит рукой по своей вымазанной в синей краске футболке и приглаживает слегка растрепавшиеся волосы…
Да, видок у нас еще тот, однако вопросов никто не задает, что само по себе достижение. Адриан произносит:
— Мы отложили ужин до твоего… вашего приезда, — поправляется он. — Можете привести себя в порядок и спускаться в столовую. Это все ваши вещи? — он указывает на мою спортивную сумку и чемодан Катастрофы. Отвечаю «да», и Адриан добавляет: — Где находится твоя комната, ты знаешь… — и замолкает, глядя на Эмили, должно быть, не решаясь задать щекотливый вопрос.
— А Эмили вполне подойдет гостевая комната, — заканчиваю за него. — Я покажу ей, где она находится.
Мы поднимаемся на второй этаж, и какое-то приятное чувство, с трудом мною определяемое, наполняет каждую клеточку моего организму. Это не радость, нет, — это что-то из разряда непознанного. Таким пусть и остается…
— Вот, это твоя новая комната, — отворяю дверь и ставлю у порога чемодан Катастрофы, а сам наблюдаю за ее реакцией. Комната оформлена в персиковых тонах — мама всегда любила теплые оттенки — и вечернее солнце дарит необыкновенный уют односпальной кровати у стены и шифоньеру с витыми завитушками.
— Как красиво! — восхищается девушка-катастрофа, продолжая любоваться окружающей обстановкой. Что уж говорить, это не моя квартирка в Мюнхене — это хоромы настоящей принцессы.
— Красиво, — не могу не согласиться я, — только кровать маловата. — И понизив голос: — Однако ты всегда можешь прийти спать в мою. В моей комнате кровать намного больше!
Эмили оборачивается, глядит на меня с хищным прищуром — вроде как, оскорблена подобным предложением! — а потом вдруг кидается ко мне на шею и крепко целует в губы. Я опешиваю на мгновение — что за телячьи нежности! Я не большой поклонник подобных — однако губы у нее горячие, а грудь так сексуально упирается в мою грудную клетку, что я невольно поддаюсь порыву: прижимаю ее к себе еще плотнее и углубляю поцелуй. Катастрофа не сопротивляется, только запускает руки мне под футболку и распаляет еще больше.
