– Отец дал…
Я соврала первое, что пришло в голову, но тут же сообразила, что какие-то неувязки получаются. Пришлось развивать ситуацию дальше.
– Он с матерью развелся, тоже не смог с ней жить… Я ему сказала, что компьютер хочу, он и обрадовался, раскошелился… Я редко его о чем-нибудь прошу. А деньги вообще никогда у него раньше не брала. Он, в принципе, ничего так… отец. С ним еще можно было бы жить… Если бы он этого захотел…
– А мать что, пьет?
– Она и трезвая – настоящая стерва…
Я решила не уточнять насчет алкоголизма матери – пусть думает, как хочет…
Когда он задавал следующий вопрос, я почувствовала, как он напрягся. Даже скорость немного сбавил. Разволновался, наверное. Врезаться в кого-нибудь боялся. Видно, это был наиболее важный для него момент. Как-то с трудом он этот вопрос задал.
– Почему же ты к отцу от нее не ушла?
Я решила, что можно позволить себе слегка истерическую реакцию. И нервно засмеялась.
– А он у меня не может жить один. Чтобы только со мной вдвоем…
– У него женщина, что ли, есть? С ней живет? Что ж в этом такого? – уточнял все более заинтересованно водитель, даже посмотрел на меня через плечо, как я на его вопрос отреагирую.
– Это он у нее есть… Ему же трахаться надо, – я постаралась придать голосу как можно больше подросткового презрения. – Он без этого не может. И бегает за ней, как голодный кобелек… Да я его понимаю – мужчина, ему надо…
Машина неожиданно вильнула и резко снизила скорость. Сзади засигналил чуть не врезавшийся в нас «Москвич». Собеседнику, видно, моя последняя фраза явно не пришлась по вкусу. Но я-то уже знала, что делаю. План диалога сложился у меня сам собой. Я припомнила психоаналитическую практику после второго курса факультета психологии и усмехнулась про себя, сообразив, насколько же предсказуемы и стандартны все мужчины в психологическом отношении. Жаль все-таки, что я не смогла там доучиться… Если в двух словах – у меня был психологический срыв, депрессия после того, как мои родители погибли в автомобильной аварии… После этого и в проститутки пошла, настолько мне на себя наплевать было… Не люблю об этом вспоминать подробно, даже думать об этом не хочу… Но из университета я тогда ушла, уже с третьего курса. Жаль…
Я не знала реальной жизненной ситуации, в которой находился мой собеседник, но была уверена, что могу представить, что там в его голове в этот момент творится. Ничего особенно сложного.
– Нельзя же всех под одну гребенку, – пробормотал он не очень уверенно.
Наверняка он тоже со своей женой давно разошелся и жил сейчас с какой-то женщиной, которую его дочь принимала в штыки…
– Я бы с удовольствием жил вместе с дочерью…
Я поняла, что угадала, потому что он, судя по его тону, почти оправдывался.
– У меня же дочь такая, как ты… – голос его потеплел, даже обида, от которой он никак не мог избавиться, куда-то на мгновение спряталась.
– Я знаю, – ответила я, словно это я была его дочерью.
– Ты извини, что я там… накричал на тебя немного… – он был смущен и добр.
«Господи, – подумала я, – куда я его тащу? Еще немного, и он захочет меня удочерить!»
– Она тоже из дома убежала… – голос его снова ухнул в тревогу, обиду и раздражение.
– А почему к тебе не пришла? – вернула я ему его же вопрос.
– Так ведь и я тоже не один живу… – ответил он уныло.
Он даже не обратил внимания, что он-то мне не говорил, что с женой разошелся. У меня была опасность показаться слишком умной, даже мудрой, что ли, для своего возраста и тем самым вызвать его недоверие и подозрения, что я все ему наврала.
– А та, с которой ты живешь…
Я специально немного запнулась, чтобы было похоже, что сама сомневаюсь, что была права, когда говорила о своем «отце».
– …она тебя любит?
Он выехал в правый ряд, свернул в какую-то сравнительно тихую улочку и остановился под фонарем. Лицо его оставалось в тени, и я не могла толком по нему ничего прочитать. Но резкий свет от фонаря отчетливо освещал его руки, лежащие на руле. Они дрожали.
– Как тебя зовут? – спросил он глухо.
– Лена, – ответила я.
Я давно уже решила – что бы со мной ни случилось, как бы мне теперь ни приходилось скрываться, имени своего я менять не буду. Я настолько с ним срослась, что мне просто дико становилось, едва я представляла, что придется носить какое-то другое имя. Любое другое имя для меня было чужим. Я была уверена, что имя, которое человек долго носит, как-то влияет на него. А я вовсе не хотела становиться другим человеком. Такая, какой я сейчас была, я себя вполне устраивала. У меня не было внутреннего разлада… Да что там, устраивала… Можно честно признаться, что я себе очень даже нравилась.
