Лебедь в ответ сначала присел, склонив голову до самой земли, затем выпрямился и три раза будто в приветствии взмахнул крыльями. А после, тяжело прошествовав к воде и бесшумно в нее соскользнув, незаметно исчез – хотя я следил за птицей, и озеро хорошо просматривалось с того места, на котором я находился.
V. «Я тебя сразу заметил, – сказал Рыбак. – Как только ты появился в деревне и стал наблюдать за нами (см. 12.I). Я тебя притягивал. И это для меня было знаком. Начинающего охотника всегда притягивает, когда он видит воина знания».
«Второй знак подал мне лебедь, – продолжал гельвет. – Он никого из людей не трогает. А тебя заметил, подошел и поцеловал (см. 12.II). Или, как ты говоришь, укусил… С той поры тебя еще сильнее стало притягивать. Разве не так?»
Я поспешил кивнуть. А Рыбак:
«Нужен был третий знак. Мне нужно было грубо оттолкнуть тебя, прогнать и проследить, вернешься ты назад или не вернешься (см. 12.VII). Воин всегда так делает, когда к нему прилипает человек, похожий на начинающего охотника… Я не ожидал, что ты так скоро вернешься. В тот же день (см. 12.VIII). Я понял, что имею дело с очень сильным притяжением, которому никакая грубость не может создать препятствия. Неужели не ясно?»
Я опять кивнул. Но сказал:
«Немного не так было. Понимаешь, когда ты прогнал меня, и я пришел домой, я случайно увидел…»
Рыбак не дал мне договорить.
«Во время перепросмотра вожатый говорит, а ведомый чутко слушает и внимательно перепросматривает события своего пути, – сурово объявил гельвет и продолжал: – И часа не прошло, как ты вернулся обратно. И сел под деревом. Я увидел, что тебе некуда идти. А это крайне важно для начинающего охотника. Когда человеку некуда идти – ему легче идти за силой».
Я молчал и думал о несчастной Лусене и грязном животном – Коризии.
«Может быть, сядем?» – предложил Рыбак, указав рукой на застолье.
Мы вошли под навес. Я сел на циновку. Гельвет – на шкуру.
VI. «Ты тогда заикался и хотел, чтобы я тебя вылечил, – продолжал мой наставник. – Я мог быстро тебя исцелить. День или два, чтобы установить причину. Два или три дня, чтобы подобрать средства… Тебя бы я вылечил дней за пять. Но… – Рыбак усмехнулся, насмешливо на меня глянул и грустно объявил: – Но я не собирался тебя лечить. Орел послал мне заику. Не будь ты заикой, ты бы ко мне не пришел. Ведь боги часто помогают человеку тем, что для начала сильно вредят ему… Ты не согласен?»
«Я слушаю и перепросматриваю», – учтиво ответил я.
«Вот-вот, – кивнул головой и пожал плечами гельвет. – Мне надо было к тебе присмотреться, с тобой познакомиться. Я лишь предчувствовал, что ты обладаешь даром охотника… Короче, в первой долине я не лечил тебя. Я тебя проверял и заодно решал три первые задачи вожатого. Первая – представить трехликим. Вторая – начать знакомить с учением. И третья – приступить к освобождению от краннона, глупого и обманчивого мира».
«Ты ни о чем не хочешь меня спросить?» – вдруг спросил Рыбак.
«А мне разве можно спрашивать?» – спросил я.
«Раз я спрашиваю, значит можно», – ответил гельвет.
И я, не зная, о чем спросить, спросил о том, что первым пришло в голову:
«Зачем ты в первое время – да и потом – часто говорил со мной по-гельветски, и так, что я ни слова не понимал?»
Рыбак усмехнулся и ответил:
«Я на нервийском наречии с тобой разговаривал. Я нервий, а не гельвет. Наше наречие сильно отличается от гельветского. Естественно, ты не мог меня понимать».
Сказав это, Рыбак заговорил на своем языке. Три или четыре звучные и торжественные фразы произнес. А после объяснил на латыни:
«Многие очень важные вещи на ваш дурацкий язык не переводятся. И мне приходилось говорить с тобой на языке силы и знания. Надо было, чтобы ты не понимал, а чувствовал. В первой долине надо было научить тебя чувствовать. Слова же очень часто мешают правильным чувствам… Теперь понятно?»
«Теперь понятно», – сказал я.
«А раз понятно теперь, почему ты уселся за стол и ничего не ешь?» – спросил нервий, которого я так долго считал гельветом.
Я взял огурец. Но Рыбак укоризненно покачал головой и пальцем указал на блюдо с вареной рыбой.
