Представь себе, Луций, ни единой слезинки я не увидел на ее лице, и глаза были совершенно сухими!
«Слава Белой Лани! Она услышала мои молитвы! – воскликнула Лусена, глядя на небо в комплувии. А потом посмотрела на воду в имплувии и прошептала: – Какой Рыбак? Отец заманил нас и бросил. А мы теперь сами спасаемся…»
Больше она ничего не сказала. Ушла на кухню. А потом до вечера исчезла из дома.
Вернувшийся с поля Коризий, наш хозяин, забеспокоился и отправил Фера на розыски госпожи.
Тот ни с чем вернулся через час. Коризий ударил его кулаком по лицу и снова выгнал на улицу. А следом за ним снарядил Диада.
Но только Диад отправился, на пустынной кухне загремели медные кастрюли. Мы с Коризием бросились на кухню и увидели там Лусену.
«Где ты была?!»
«Готовлю вам ужин», – последовал ответ…
Да, Луций, после гибели отца эта странная женщина приобрела еще одну способность – незаметно исчезать и неожиданно появляться.
За ужином много говорил Коризий, рассказывая о событиях в городе, – недавно прошли выборы новых магистратов.
Еще больше говорил я, демонстрируя свою здоровую и свободную речь.
Лусена молчала.
Но перед отходом ко сну, когда, пожелав покойной ночи Коризию и мачехе, я поднялся на второй этаж и вошел в комнату, Лусена догнала меня, обхватила, прижала к себе и долго так стояла, ничего не говоря и мне не давая говорить, своею рукою бережно зажав мне рот. А потом ласково оттолкнула и сбежала вниз по лестнице.
II. На следующее утро, после завтрака, Лусена протянула мне золотую монету – самую крупную и дорогую из остатков своего ожерелья – и сказала:
«Отнеси своему доктору. Скажи ему, что вдова римского всадника Марка Понтия Пилата век будет молиться богам о его благоденствии».
Я тут же побежал в деревню.
III. Рыбака я застал возле хижины под орехом. Он задумчиво созерцал воду в пруду.
Когда я вручил ему монету и передал слова благодарности Лусены, гельвет весело усмехнулся и сказал:
«Денег я не беру. Орел не велит».
«Это – не деньги. Это – самое дорогое украшение, которое есть у моей мачехи».
«Значит, пожертвование?» – спросил Рыбак.
«Именно. Пожертвование».
«Ладно. Отдадим лебедю. Пусть купит себе новое тело», – совершенно серьезно сказал гельвет.
Я засмеялся. А Рыбак объявил:
«Пойдем. Я уже всё приготовил. Настало время совершить перепросмотр».
IV. Тебя, наверное, удивляет это слово. Да, Луций, в нашем языке оно отсутствует. Но, как мне потом объяснил мой наставник, такой термин существует в языке воинов знания. Более того, этот «перепросмотр» считается одной из важных процедур в школе друидов, если угодно, своего рода священнодействием, в ходе которого охотник за силой под руководством своего учителя как бы заново просматривает свои поступки, анализирует в свете новых знаний – то есть, просматривая, переосмысливает, переоценивает, заново переживая. Одним словом – перепросматривает.
Мой первый перепросмотр был организован следующим образом:
Рыбак повел меня на озеро, но не к причалам, а чуть левее от них – на самое острие мыса. Там было что-то вроде плетеного навеса.
Под этим навесом на гладких камнях лежала столешница и рядом – тростниковая циновка и шкура, по виду – бычья.
Столешница прикрыта была рогожкой.
Перед навесом туда и сюда чинно прогуливался серый лебедь.
Рыбак вошел под навес, снял рогожку, и я увидел на столе широкое медное блюдо, на котором лежала большая вареная рыба, обложенная по бокам пучками сельдерея. Рядом с блюдом прямо на столешнице разложены были овощи: свежие огурцы, вареная свекла и пареная репа. Чуть поодаль стояли два глиняных кувшина и две глиняные миски. На краю стола в плетеной корзине лежали ячменные и ржаные лепешки.
Одну из лепешек Рыбак стал разламывать на мелкие кусочки, к этим кусочкам добавлял катышки сырого мяса, которые доставал из-под плаща, и катышки с кусочками протягивал лебедю. Тот, вытянув шею, аккуратно брал у него с ладони и неторопливо, я бы сказал, деликатно проглатывал, после каждого глотка выпрямляясь и благодарно заглядывая в лицо Рыбаку своими зелеными глазами.
Кончив кормить птицу, гельвет сказал:
«Спасибо за службу. Теперь никто не утащит. Можешь быть свободен».
