— Вы и она? — чуть ли не фальцетом, спросила Сандра Биркс.
— Да. Альма хотела быть участницей.
— Участницей чего?
— Участницей вручения повестки, — объяснил я.
— Тогда и я хочу быть участницей. Мне неприятно прерывать ваш медовый месяц, но Блити и я сейчас подъедем.
— Но послушайте, — возразил я, — если Морган Биркс, не дай Бог, болтается где-нибудь около гостиницы и вдруг увидит, как вы подруливаете на машине, все рухнет. Другой возможности вручить ему повестку у нас уже не будет.
— Это я понимаю, — сказала она. — Я буду осторожна.
— При чем тут «буду осторожна»? Вы не можете дать никакой гарантии, что не столкнетесь с ним нос к носу в холле, в лифте или в коридоре. Вы же понимаете, что он может постоянно следить за гостиницей. Он…
— Вам не следует оставлять у себя в комнате Альму, — наставительно сказала Сандра Биркс. — В конце концов, вы же знаете, мистер Лэм, это может всплыть на суде.
— Вздор. Я просто вручаю повестку, — сказал я.
— Боюсь, — проворковала она, — вы не понимаете. Альма просто не может позволить себе, чтобы ее имя промелькнуло в документах суда. Блити и я скоро будем на месте. До свидания, — и в трубке звякнуло.
Я отошел от телефона, снял пальто, помыл лицо и руки, сел в кресло и закурил сигарету. Кто-то постучал в дверь. Не успел я встать, как дверь открылась и в комнату вошел рассыльный.
— Прошу вас, проходите, — сказал он, обращаясь к следовавшей за ним даме. Это была Альма Хантер.
Альма вошла в комнату и деловитым тоном произнесла:
— Привет, дорогой. Я решила, что прежде чем идти в гостиницу, нужно припарковать машину. Багаж принесут чуть позже.
Я приблизился к рассыльному, выражение лица которого свидетельствовало о том, что он едва сдерживает смех, — то была реакция на неуклюжую попытку Альмы произвести впечатление заботливой жены.
— На подходе еще кое-какие люди, — сказал я. — Будут здесь минут через десять-пятнадцать. Пистолет мне нужен до их появления.
— Мне нужны деньги. Я…
Я дал ему три купюры, две по десять и одну в пять долларов.
— Только живей! — сказал я, — и не забудьте о патронах. Заверните все в плотную бумагу. Пакет — лично мне в руки. Идите.
— Бегу, — сказал он и кинулся к двери.
— О каком пистолете вы говорили? О том, что нужен мне? — спросила Альма.
— Да, — сказал я. — Сюда едут Сандра и Блити. Твоя подруга Сандра, похоже, считает, что ты безвозвратно погубишь свое имя, если будешь присутствовать при вручении повестки.
Альма рассмеялась.
— Добрая старушка Сандра, она с такой старательностью отстаивает мое доброе имя, но все же она…
— Но все же она что? — спросил я, когда ее голос сошел на нет, как голос диктора коротковолновой станции.
— А, ничего, — отмахнулась она.
— Давай-давай, выкладывай.
— Да нет, ничего. Честное слово, я больше ничего не собиралась говорить.
— Собиралась, и многое, — возразил я. — Я бы все же хотел знать об этом.
— Это не важно.
— Как бы там ни было, она сейчас придет сюда. И прежде чем она появится, я хочу взглянуть на твою шею.
— На мою шею?
— Да, на те синяки. Я хочу кое-что увидеть.
Я шагнул вперед и стремительно положил левую руку ей на плечо, нащупал шелковую окантовку воротничка блузки.
— Не надо, не надо, — сказала она. — Прошу тебя… Она подняла руку, чтобы оттолкнуть меня, но я расстегнул блузку и отвернул воротничок. Она запрокинула голову. Ее губы почти касались моих. Она обняла меня рукой за шею, и я привлек ее к себе. Губы у нее были теплыми и податливыми. На сей раз соленого вкуса слез я не ощутил. Спустя несколько мгновений она отпрянула и сказала:
— О, Дональд, что ты должен теперь обо мне думать?
— Я думаю, что ты сладкая, — сказал я.
— Дональд, обычно я не делаю этого. Я чувствую себя такой одинокой… и впервые я встретила тебя…
Я вновь поцеловал ее. Потом, открывая шею, мягко отвел в сторону воротничок блузки и посмотрел на темные пятна. Она стояла, не шелохнувшись. Можно было почувствовать ее равномерное дыхание. Шейная артерия билась в учащенном ритме.
— Какого роста был тот мужчина, который пытался задушить тебя? — спросил я.
— Я не знаю. Говорю тебе, было темно.
— Высокий, жирный? Низенький, или, может, щуплый?
