Петя польщенно улыбается и начинает менять нагреватель, хотя и старый еще хорош, но: я – тебе, ты – мне. «Чудак ты, а сообразительный», – это Петя о Верещагине – не говорит, а думает. «Ну, все, теперь смогу киловатт сто дать, выдержит», – это уже Верещагин – тоже не говорит, а думает (господи, как мало люди говорят из того, думают!), – это о будущем опыте думает Верещагин, о Дне Творения.
«Вам звонят», – говорит Геннадий, подходит, – сегодня он дежурит, он и Альвина. «Вам звонят, товарищ Верещагин!» – кричит Альвина: издалека протягивает трубку, у нее игривый вид, из чего Верещагин выводит, что звонит женщина, не исключено, что мама Тины – и сюда добралась! – но голос мужской, следовательно, Альвина на просто по личной женской симпатии к Верещагину улыбалась игриво, звонит главный инженер «Металлодетали». «Я насчет игрушки», – говорит он. «А мы деньги уже перевели, – отвечает Верещагин. – На ваш счет в банк. Можете справиться у своего бухгалтера», – он думает, «игрушкой» главный инженер фамильярно называет электронный микроскоп. «При чем тут бухгалтер? – удивляется главный инженер. – Я рассказал вашу идею внуку, он в восторге, пытался сделать – со звуком не выходит. Все получается великолепно, но воет, как голодный волк. Вы говорили, должна быть красивая мелодия…» – «Мало, что красивая, – отвечает Верещагин, он уже понял, о чем речь, – она должна еще и меняться в зависимости от скорости вращения». – «Так почему же воет? – спрашивает главный инженер. – Внук проковырял добавочные дырки, все равно воет. Только теперь как волчья стая. В зимнюю ночь». – «Дырки должны иметь строго определенные диаметры и просверлены под строго определенными углами, – отвечает Верещагин. – У меня где-то валяются расчеты. Может быть, я их найду». – «Может быть? – возмущается главный. – Не стыдно ли вам? Обязательно нужно найти! Вечером я позвоню вам домой». – «Лучше завтра утром», – просит Верещагин. «Хорошо, утром, – уступает главный. – Хотя внук не любит волокиты. Он воет от нетерпения, как сирена». Верещагин кладет трубку.
«Нагреватель я вам ставлю импортный, – говорит Петя, когда Верещагин возвращается. – Он вам хоть четыре тыщи градусов даст, если, конечно, захотите». Петя сидит у печи на корточках и подмигивает Верещагину, тот понимает зачем. «Ты мне нагреватель импортный, а я тебе бутылку экспортной», – шепчет он, наклоняясь к Петиной лысине. «Не достанете, – говорит Петя громко. – Деньги у вас есть, а связей нету». – «Связей нету? – восклицает обиженный Верещагин. – Да ты знаешь, какие у меня связи?» – и рассказывает о своих связях, которые так протяженны, что даже на бесконечно далекой Прекрасной Планете есть у него свои люди; например, сизый спрут с глазом, похожим на автомобильную покрышку. Петя хохочет, – вот за это он и любит Верещагина, – за чудаковатость и остроумие, хотя бутылку экспортной, конечно, не достанет.
Отсмеявшись, он отправляется к себе, в мастерскую, за импортным нагревателем.
А Верещагин, сделав различные дела, мчится домой. «О, боже!» – стонет он, ворвавшись на кухню: кристаллик, подвешенный на ниточке для затравки, исчез – слишком теплым оказался раствор, ниточка свободно болтается в банке с голубой жидкостью, на конце пустой узелок. Верещагин созерцает эту картину с горестной миной: какие кристаллы получались у него в детстве! Неужели разучился? Да нет, он найдет сейчас новую крупиночку медного купороса и, конечно, все-таки вырастит кристалл, огромный – как в детстве, двадцативосьмиугольный, но факт остается фактом: в детстве он был лучшим специалистом по этой части, осечек у него не случалось.
Он находит на кухонном столе голубой кристаллик, хочет привязать его к ниточке, но в это время начинает звонить телефон. Верещагин бежит в комнату. «Нашли? – спрашивает главный инженер. – Может, продиктуете параметры?» – «Утром! – кричит Верещагин. – Мы же договорились: утром!»
Надо искать расчеты к игрушке. Верещагин лезет на антресоли и сбрасывает оттуда дюжину раздутых папок. Он наползает в стенной шкаф и выползает оттуда тоже с дюжиной. Он весь в пыли. Это его архив. Перевязанное тесемочками прошлое. Он раскладывает папки на полу, развязывает тесемки, бечевки, шнурки: папки распахиваются скрипуче, как старые ворота. Верещагин вываливает пожелтевшие, мятые листки и ползает по ним – большое старое насекомое на уже изъеденных листьях.
