Всё получилось наоборот. Сперва хвалёная литовская разведка убедила его, будто в Пскове пушек мало, много увезено в Москву и Новгород, а большая часть закупленных в Империи тяжёлых орудий затоплена в озёрах. Что-то и было затоплено в прошлом году, воеводы не знали, куда двинутся отряды Кмиты, и слепо исполнили наказ царя. А в Новгород и Старицу везли орудия именно потому, что в Пскове появился избыток. Всю зиму во Псков возили порох, как выяснилось из опросов пленных. У воевод всего вдоволь, согласно отвечали они.
А королевские подскарбии сложили запасы пороха в городке Сузе, приставили к нему пьяниц и дуроломов, и накануне похода склады взорвались. Выяснить, приложила ли своё огниво московская тайная служба, не удалось, да и без толку. Подскарбии клялись, что восстановят потерю, но не сумели ни заготовить достаточно, ни сплавить по рекам. Порох — соль войны — приходилось беречь как раз тогда, когда надо тратить его со щедрым азартом игрока.
О численности псковского гарнизона сведения темны, неутешительны. Те же литовские шпеги насчитывали тысячи три-четыре конных детей боярских и шесть тысяч стрельцов. Позже были получены сведения о двенадцати тысячах, конных и пеших. Прибавить горожан — получится до пятидесяти тысяч. Вся королевская армия насчитывала сорок семь тысяч, но положиться при штурме и осадных работах Стефан мог тысяч на двенадцать испытанных, наёмных пехотинцев. Он с запоздалым возмущением пенял Замойскому, что все деньги следовало потратить на пехоту. У них всё чаще возникали несогласия — отдалённый признак военных неудач. Началось с устройства лагеря.
Псков следовало отрезать от северо-восточных областей, перекрыть Пскову. Но над её долиной нависли самые мощные башни, господствовали русские орудия. Венгерский лагерь был расстрелян, размётан в полчаса. Ян Замойский тыкал дрожащим пальцем в карту (он за два года вымотался и сдал, озлобился и постарел): в долине можно найти изгибы, петли и овражки, укрытые от неприятеля. Кроме того, грунты Пскова благоприятны для подкопа, а против стены Окольного близко к поверхности лежит скала...
— Сперва безопасность, потом победа, — чеканил король свою латынь.
— Ваше величество, мне придётся постоянно держать на этой речонке несколько эскадронов, иначе неприятель получит свободный доступ в город! Если бы здесь был лагерь...
— Поручите дозоры литовцам да не спускайте с них глаз.
Канцлер своей настойчивостью и самоуверенностью стал утомлять короля. Излишне возгордился после Великих Лук.
Обмен посланиями с воеводой Шуйским лишь подтвердил вероломство московитов. На предложение сдать город Иван Петрович попросил отсрочки «для совета» и тут же выпустил конный отряд на венгров, ставивших палатки. Те, впрочем, охотно ввязывались в стычки, Замойский возмущался: «Кому в шкуре тесно, нехай записываются в журнал штурма и берегут силы!» Король укрылся в шатре со знатоками грунтов и земляных работ.
Они уже заглядывали в ров. Разборная скала залегала на глубине полутора локтей. В такой траншее перемещаться можно только на карачках. Умные розмыслы ставили Окольный город. Подкоп со взрывом исключались. Надежда — на осадные орудия, стрельбу прямой наводкой и громадные расходы пороха. Перед траншеями придётся возводить валы с бревенчатыми укрытиями. Трудно сказать, чего прольётся больше — пота или крови. Русские тоже дремать не будут.
Начали венгры, защищённые от вылазок слева — рекой Великой, справа — польским лагерем. Поляки, не надеясь на такое же литовское прикрытие, сперва расставили сторожки для дозоров, «боевые короба», и постоянно вели разведку на правом фланге. Обрывы и мелкие овражки, впадавшие в Великую, позволили венграм врезаться в грунт гораздо ближе к стене. И скала у них залегала поглубже, и глыбы разрыхлены, побиты трещинами — подземные воды сочились по ним в долину.
Впрочем, досталось всем. Днём навязали корзин из ивняка и целых берёзовых хлыстов, а ночью заполняли их землёй и выдвигали к стене по мере удлинения траншей. В кромешной августовской тьме рыли, крушили, резали, долбили каменистый грунт, выворачивали белёсые плиты и, шёпотом ругаясь, вываливали их из траншей. Работы велись так скрытно, что даже во вторую ночь, с первого на второе сентября, русские не догадывались о них. Лишь факелы да оклики на башнях при смене сторожей пронизывали сырую тьму. Требовалось искусство, чтобы не сбиться с заданного направления на неровном, заросшем ивняком и можжевельником подъёме. Рыли и вдоль, и поперёк: семь продольных траншей должны были соединяться тремя поперечными для скрытых переходов, перетаскивания пороха и пушек и установки деревянных укрытий на узловых участках. Всего поставили сто тридцать два сруба с печками для ротмистров и сотников да около тысячи облегчённых укрытий для рядовых...
