— Думаешь, я оставил бреши, милая? Нет, — он появился перед глазами, двигался проще. Больше хлюпанья.
Эмма зажмурилась. Горячая вода лилась из глаз. Она приоткрыла их, тьма не нравилась.
— Я тебя уважаю. Не то что ту волшебную шлюху. Я не ожидал, что она заманит тебя на открытое место. Я надеялся иначе тебя выманить, — тень мелькнула между ней и желтым сиянием ламп. — Но ты здесь. И вовремя.
«Думай, Эмма. Думай».
К сожалению, он выпрямился, металл и кость хрустели, тело дрожало. Он протянул руки, глаза Эммы расширились.
Его бесформенная правая рука сжала нож, он вытащил его из камня с физическим и эфирным усилием. Он повернулся, нежность на его лице была хуже безумного спокойствия в темных глазах. Тонкие желтые нити сияли в грязных глазах, напоминание, что ей не нужен был Микал.
Ее Щит был вне себя сейчас. Сколько времени прошло? Уже была полночь? Клэр найдет ее? Они были под землей, ощутит ли ее Микал, если подберется близко?
«Не переживай за них, Эмма. У тебя есть проблемы и тут».
Ллев пошел к ней.
— Кс-з-эт т-кс-м, — выдохнул он волшебное Слово, что странно изгибалось в воздухе. Нож замерцал эфирной силой, дым прометеана задрожал.
Ее Дисциплина сонно пошевелилась.
Она поздно начала понимать, что он задумал. Глупо было становиться наживкой.
Он запел на языке Творения и Именования, он описывал, какую форму волшебной силы хотел, и как она повлияет на незримые узлы. Камень дрожал, стержни, вонзенные в Уайтчепл шевелились, отзываясь слабо, где Эмма очистила их, но в других местах откликаясь с силой. Многие жертвы — существо искало себе еду, но и создатель убивал.
Линии силы совпали, стали видимыми Взору, и Левеллин поднял нож. Он улыбнулся, произнося слова, описывая ее смерть, и на что это повлияет.
Прометеан был близко к концу детства. Ему нужен был сосуд, насмешка над рождением. Нож опустился, Эмма услышала писк — души просили свободы. Жертвы кричали хором обреченных.
Яйцо из дыма над обсидианом — не святым алтарем, насмешкой, но форма подходила под Работу Ллева — выбралось из оков. Два живых угла глаз кучера смотрели с подобия лица, тело Эммы напряглось, словно она могла отразить жестокость.
Нож коснулся ее горла.
Глава сорок первая
Церковь Критен
Тщетно. Клэр открыл дверцу кареты, кони визжали. Если они поедут дальше, толпа помешает, и ругательства Хартхелла уже перекрывал шум. Крики испуганных женщин, бьющиеся бутылки, хруст дерева, голоса мужчин. Откуда-то принесли факелы, лампы угасали. Толпа впереди заполняла дорогу, давка была все хуже.
— Кожаный фартук! Кожаный фартук!
Публика — жуткий зверь, его часть — сорвалась.
— Убил в постели, а эти даже ничего не сделали! Ее вскрыли, даже е лицо. Всем плевать, пока он убивает бедных проституток. Это наши девочки, хоть они и пали.
Магазины и пабы обрамляли улицу, и толпа прижималась к ним. Карета еще не стала целью, но это было вопросом времени.
Аберлейн был рядом с ним, смотрел на толпу. Туман серел перед рассветом, карманные часы Клэра говорили, что Прилив близко. Стекло билось, Хартхелл выругался.
— Туда не надо лезть, — отметил Клэр.
«Вскоре они решат перевернуть карету».
— Без магии — точно, — Аберлейн был уже не таким бледным. Микал молчал, но был заметно напряжен.
— Пико, слезай. Хартхелл, карету отправь домой, — Клэру пришлось кричать. — Мы пойдем…
Другой звук пронзил рев толпы. Высокий и жуткий. Свист.
— Ох, черт, — Аберлейн выпрыгнул из кареты, рухнул на черные битые камни. — Варинг, идиот. Он позвал…
— Головоломов. И стражу, — мрачно сказал Клэр. — А то и больше. На рассвете прольется кровь.
— Другие волшебники помешают, — Микал сжал локоть Аберлейна, толпа двигалась вокруг них. Беззубая дама в красном платье визжала, упала на парня с Измененной левой рукой, металл сиял, он оттолкнул ее с проклятием. — Мы близко?
— Критен? Десять минут ходьбы в хорошее утро. Сегодня… — Аберлейн указал на толпу на перекрестке.
Хартхелл согласился с оценкой Клэра, развернул карету и пропал, треск хлыста вызвал холодок на спине Клэра.
«Прогони это. Что нужно делать? Думай!».
Микал посмотрел на крыши.
— Думаю…
Его слова затерялись в злом реве. Стук барабанов и копыт. Но не с той стороны, где была толпа.
