Если кровавый фартук у рабочего дома юдиков был уловкой, то умной. Он стал символом всех этих неприятностей.
Ее левое бедро болело, исцеление Микала пронзало болью.
— Не пойдет, — пробормотала она. — Весь восточный район сошел с ума?
— Еще одно убийство.
— Я ничего не ощущаю, — она сжала его плечо. Колокола церкви гремели. Скоро Прилив, она ощущала его, как гром.
Полвторого, ни одного экипажа поблизости. А толпа заполнила улицы, слух разнесся по улицам.
— Микал, я этого не почувствовала.
— Знаю, — он придерживал ее. — Прима… та штука.
— Это был кучер. С ножом.
«Что за существо? Стоит скорее узнать».
— Да, — он убрал лохмотья окровавленного пиджака с раздражением. Его кожа была целой под ним, но в красных полосах. — Острый нож. Я едва ощутил его.
— Хотелось бы… — мир закружился под ней. Она потратила слишком много магии, потеряла довольно много крови. Короста зеленела и разрасталась, не выжженная рядом с ней, как было под ногами кучера. — Хотелось бы осмотреть рисунок ран.
— Да, — он прислонил ее к стене. Заглянул в лицо, фонари сделали его глаза темными дырами. — Ты бледная.
— Я в порядке, — она даже смогла сказать это твердо.
Мальчик выбежал из джинной, правая рука щелкала металлом. Его поприветствовал смех, женщина почти без зубов с юбкой, задравшейся до колен, закричала:
— Кожаный фартук тут, берегитесь!
Толпа собиралась, Эмма поежилась, ей вдруг стало холодно. Ее дыхание было облаком, она смотрела на знакомое и не знакомое лицо Микала.
— Будет неприятно, — прошептала она.
— Понимаю. Вот, — он нырнул под ее руку, обвил ее талию рукой. Ее корсет впился сильнее, лишая дыхания. — Закройте глаза.
Она так и сделала, Микал сжался. Он прыгнул, улица под ними кипела. Криков было все больше, звон бьющегося стекла.
Бунт расцветал ядовитым цветком, но Микал держал ее, черепица хрустела под его ногами, проносились крыши Лондиния. Это была магия Щита, необычная, и она могла вызвать тошноту у не одаренных и не обученных древним братством.
Потому, когда он опустил ее на ноги в переулке Тосселсайд, мятеж был гулом вдали. Эмма склонилась, и ее стошнило.
Лондиний посерел вокруг нее, Микал помог Эмме выпрямиться.
Во рту было кисло, она подавила желание сплюнуть.
«Леди так не делают».
— Мятеж разрастется. И запутает все следы.
— Да. Вы очень бледна, Прима. Может, стоит…
Она не хотела знать, что он хотел сказать.
— Разумно пойти домой, запереть двери и ждать, когда дело закончится без меня. Кучер был послан за мной, как кровавая гончая.
— Я так и думал, — он звучал подавленно? — Я думал, вы не отступите.
Нерешительность, неприятное чувство. Искушение отступить было сильным. Ее левая нога дрожала, она ощущала себя… не как обычно.
Никто не мог вывернуть это дело в свою пользу. Ни Виктрис, ни Британния, ни могучий Клэр, смотрящий на нее свысока из-за дара, за который волшебники унизились бы или даже украли.
Нет, она не могла отступить сейчас, но по другой причине.
Кучер заставил ее бояться.
Это было немыслимо для Примы.
— Нет, — сказала она и глубоко вдохнула, желая, чтобы корсет не впивался, а юбки не обвисли из-за крови и Коросты. — Я не отступлю. Мне нужен экипаж.
— Куда отправимся?
— В Ярд, Микал. Я не буду ходить по Уайтчеплу, пока там не притихнет мятеж, а там, может, стоит напомнить начальникам Аберлейна пару фактов.
«Я действую для Короны, но я сама выбираю, как закончить это чертово дело».
Глава тридцать первая
Выносливость
Крупный мужчина в голубом, со свистком на серебряной цепочке, поднял руки, останавливая спешащего инспектора.
— Уайтчепл горит, сэр. Мы не впустим. Приказы.
— О, ради любви… — Аберлейн был почти готов вырывать волосы. — Клэр?
Клэр моргнул, склонил голову, пытаясь распутать крики и грохот в воздухе.
— Кто приказал…
— Конечно, комиссар Варинг, — Аберлейн приподнялся на носки и посмотрел на крупных рыцарей, которые без интереса смотрели на следы жижи на брусчатке. — Кендлсон! Сюда!
Мужчина поднял голову и пошел к ним, его походка была странной. Колени беспокоили его, судя по осторожным шагам, но Клэр уловил стальной блеск в глубоко посаженных глазах мужчины и мозоли на больших ладонях. Кэндлсон был с узловатой тростью, темной от использования и масла. Кожаная петля на поясе была для нее домом, когда трость была не в его руках.
