Николя извлек из кармана бумагу.
— Вот копия из приходской книги, где зарегистрировано его рождение. Несколько минут назад он имел дерзость упомянуть название своего родного города, неожиданно пришедшее ему на ум. Он родился в 1751 году и рано потерял родителей. После их смерти его опекал старший брат, а после гибели Моваля о нем заботился Камюзо, давший ему достойное воспитание. Но бывший комиссар растил его с единственной и пагубной целью — отомстить за брата, несправедливо убитого неким комиссаром Ле Флоком.
— А почему он просто не убил вас или не вызвал на дуэль? — спросил Ленуар.
— В конце концов, он бы наверняка так и сделал. Но одержимый жаждой мести, подогреваемой Камюзо, он хотел не просто уничтожить меня, а увидеть, как я взойду на эшафот по обвинению в самом страшном преступлении. В отравлении, к примеру. И наши пути скрестились в гостиной Жюли де Ластерье.
— Она была его любовницей? — поинтересовался Тестар дю Ли. — Чтение протокола вскрытия наводит на такую мысль…
— Этого мы никогда не узнаем. В память о женщине, которая была мне дорога, я не стану задаваться этим вопросом. В результате, господа, Камюзо и юный Моваль убили Жюли де Ластерье, затем Казимира и наконец дю Мен-Жиро, чьих признаний они имели все основания опасаться.
— Еще раз вызывать виновных мне кажется излишним, — произнес Сартин.
Некоторое время трое советников совещались вполголоса. Затем слово взял начальник полиции; выглядел он исключительно утомленным.
— Судья по уголовным делам и государственный советник желают, чтобы подсудимые в последний раз предстали перед судом.
Ввели Камюзо и Мальво.
— Камюзо, — произнес Сартин, — мы убеждены в том, что вы, как и фон Мальво, повинны в смерти госпожи де Ластерье, чернокожего раба Казимира и дю Мен-Жиро. Камюзо, вы будете переданы в распоряжение уголовной палаты и подвергнуты допросу с пристрастием. Что же касается вас…
Он повернулся к Мальво.
— …вас мы отныне именуем младшим братом Моваля, ибо комиссар Ле Флок только что представил нам доказательства вашего происхождения, равно как и улики, на основании которых вы ответите за ваши преступления. Когда правосудие произнесет свой приговор, вас ждет участь вашего старшего товарища.
Николя долго не мог забыть мгновенно изменившееся лицо молодого человека: оно превратилось в маску ужаса, сквозь которую неожиданно проступили черты падшего ангела, его старшего брата, пробудив в душе Николя кошмары далекого прошлого. Уста Мальво, словно адские врата, изрыгали проклятия и призывали на голову судей вечные мучения. Его отчаянные вопли испугали даже Камюзо. Проклиная Николя, юный Моваль со сладострастием описывал ужасные подробности агонии Жюли де Ластерье; комиссару пришлось заткнуть уши, чтобы не слышать этот жестокий перечень, напоминавший молитву, обращенную к божеству зла. И если ранее у кого-то в душе еще шевелились сомнения, то поведение молодого человека полностью их рассеяло. Обоих преступников спешно увели, оставив трех магистратов в полной растерянности от всего, что им только что довелось услышать. В эту минуту в зал вошел кавалер, одетый во все черное; оглядевшись, он шагнул к Сартину и передал ему большой конверт, запечатанный гербом Франции. Распечатав письмо, генерал-лейтенант прочел его, побледнел и, подняв голову и растерянно озираясь, произнес:
— Господа, меня извещают об отставке герцога д'Эгийона и приказывают немедленно отправить в изгнание за пределы королевства комиссара Камюзо и фон Мальво. Высочайшим повелением приказано не возбуждать преследований против вышеуказанных лиц. И приказано освободить господина Бальбастра. Приказ подписан герцогом де Ла Врийером от имени короля.
— Сударь… — попытался возразить Николя.
— Довольно, — отрезал Сартин. — Мы обязаны подчиниться решению, принятому в высшем эшелоне власти. Защитники закона и магистраты короля, мы служим этой власти, служим, чего бы это нам ни стоило.
Ленуар и Тестар дю Ли немедленно удалились, холодно распрощавшись с Николя. Сартин подошел к нему и, положив руку на плечо, чего с ним не бывало никогда, устало произнес:
