— Ох, мистер Рэмон, и зачем Вы только общаетесь с этой особой! — сказала миссис Пол, всплеснув руками. — Она уже и без того погубила Вашу старшую дочь, а Ален, такая милая, такая наивная и молодая душа, не выдержит общения со столь порочной дамой.
— Миссис Пол, я прошу! — резко прервал ее Чарльз Рэмон, и в комнате опять воцарилась тишина.
— Мистер Рэмон, пожалуй, я тоже пойду, меня еще ждут думы относительно нашего дела.
— Да, ступайте.
Поспешно поклонившись, я вышел из комнаты, взял у лакея свои вещи и, одевшись, вышел на улицу. Моросил мелкий дождь, за моей спиной все еще раздавались звуки торжественной музыки. Такие контрапункты напомнили мне о Маргарет. Конечно, повозка ее уже далеко, везет ее домой где-нибудь по ночным дорогам, совсем одну… Мысль о том, что вот, еще некоторое время назад, возможно, на этом самом месте проходила она, будоражила мою кровь. Оглянувшись по сторонам, я понял, что мне уже едва ли удастся нанять экипаж — улицы были совершенно пустынны и одиноки. Делать было нечего, я двинулся неспешным шагом в сторону моего дома. Идя темными дорогами ночного Лондона, я все думал о Маргарет.
Сегодняшний вечер несколько расставил все по своим местам. Эта ее откровенность или даже дерзость была ей абсолютно не свойственна прежде. Я не мог понять, чем было вызвано ее столь неподобающее поведение. Хотя, если рассмотреть этот вопрос с другой стороны, то откуда мне было знать, какова мисс Стоун в действительности. Да и потом, эти слухи вокруг ее персоны… У меня не было оснований в них верить, но и оснований не верить тоже. К тому же, насколько я сегодня мог убедиться, далеко не все в восторге от общества мисс Стоун. Мистер Грегори, ровно как и миссис Пол, дали мне это лицезреть в совершенно явной и неприкрытой форме. Конечно, даже если бы эти слухи и подтвердились, на мое отношение к Маргарет это не сказалось бы никоим образом, я ведь, видите ли, был влюблен в эту женщину. А вот на ее личной безопасности вполне могло, так как если слух подтвердится в отношении мисс Стоун, значит он верен и в отношении Эрин Рэмон, и тогда станет вполне очевидно, за что она пострадала, а это будет означать, что Маргарет может ожидать подобная участь. В глубине души я молюсь, чтобы это было не так, ведь я все равно не смогу ее уберечь…
Продолжая идти дальше вдоль улиц и размышлять над событиями сегодняшнего вечера, я вдруг был как громом поражен женским криком, разрезавшим тишину. Остановившись, я стал озираться по сторонам в надежде если не услышать, так хотя бы заметить что-нибудь, что могло бы дать мне подсказку о том, в каком направлении был крик. Сердце мое учащенно забилось. Вдруг крик раздался еще раз, и теперь я уже отчетливо понял, с какой стороны он доносился, и стремительно ринулся в темный переулок, тыркаясь во все ближайшие тупики, как слепой котенок. Наконец, вдалеке я увидел темную фигуру, склонившуюся над землей.
— Стой! — крикнул я и кинулся вперед. Фигура резко обернулась и, быстро вскочив на ноги, бросилась прочь с места своего преступления. Выбиваясь из сил, я свернул в тот же переулок, куда только что свернула фигура; переулок был темный, пустой и расходился на несколько широких улиц, переплетающихся с другими подобными улицами, а те в свою очередь еще с другими, и так бесконечно. Я остановился и, задыхаясь от нехватки воздуха, с горечью констатировал, что я его упустил. Однако мне удалось разглядеть на преступнике длинную одежду — скорей всего и вправду подрясник, но это обстоятельство никак не меняло дела, а только запутывало его в большой и сложный клубок.
Немного отдышавшись, я вернулся к месту преступления. На холодной дороге лежало все еще теплое тело женщины. Наклонившись и присмотревшись, я узнал в ней миссис Кроун! Да, да, ту самую миссис Кроун из рыбной лавки. Картина все также ничем не отличалась: раны в форме креста на руках, стопах и лбу, перерезанное горло от уха до уха и надпись. На сей раз надпись была иной, нежели на остальных телах. Я достал из кармана спичечный коробок и, чиркнув спичкой, поднес ее как можно ближе к телу, чтобы прочитать оставленную на груди жертвы надпись. «И поставь преграду в гортани твоей, если ты алчен». Для меня, как для человека, общавшегося с миссис Кроун, значение этой надписи было вполне очевидным. Апостол видел в ней один из смертных грехов, а именно — алчность. Конечно, меня это покоробило еще тогда, когда я приходил к ней в рыбную лавку. Признаться по правде, миссис Кроун производила не самое приятное впечатление при жизни, а сейчас и подавно. Несмотря на удачу оказаться первым на месте преступления, рассмотреть здесь что-либо было практически невозможно. Спичек у меня оставалось ровно три штуки, так что этого все равно не хватило бы на осмотр места преступления, да и дожидаться полиции, и тем более доктора Прайса, который, как мне думается, спит и видит, как бы усадить меня за решетку или избавиться еще каким-нибудь другим методом, не было никакого. Посему, укутавшись поплотней в свой плащ, я скрылся среди ночной тьмы, средь пустых переулков.
