Цикл Романов "Сан-Антонио". Компиляция. Книги 1-30 - страница 147

Единственная неприятность – я не имею ни малейшего представления о том, где находится Анджелино.

Проходя мимо бара, что напротив конторы, я кое-что вспоминаю. В кармане Вольфа лежала отправленная вчера телеграмма с просьбой позвонить некоему Клоду сегодня в полдень. А сегодня в полдень Вольф как раз листал телефонную книгу. Готов поспорить, он искал номер этого самого Клода... Я могу ошибаться, но ведь только римский папа никогда на попадает пальцем в небо.

Поскольку моя память – отличный записывающий механизм, я вспоминаю и то, что Вольф опрокинул стакан чинзано на страницу, которую изучал.

Захожу в тошниловку. Эмиль, ее хозяин, дремлет за стойкой. Среди предков этого типа наверняка была муха цеце. Начиная с одиннадцати утра он спит, как боа, заглотнувший целую семью плантаторов, включая бабулю. Он выходит из комы только затем, чтобы рявкнуть, от чего дрожат бутылки на полках.

Его официантка относится к типу чокнутых девиц, считающих себя жертвой социальной несправедливости. Она воображает, что на съемочной площадке смотрелась бы куда лучше, чем во второразрядном бистро. Она машет ресницами, как Марлен, а той краской, которой она намазала лицо, вы могли бы заново покрасить свой загородный дом.

– Что вы хотите? – спрашивает она, округляя рот в куриную гузку.

– Я пришел ради твоих глаз, – говорю, – но если сверх того ты дашь мне телефонный справочник и рюмочку коньячку, я Просто бухнусь перед тобой на колени.

Она пожимает плечами и приносит мне книгу. Я размышляю. Если мне не изменяет память, справочник был открыт в конце.

Я раскрываю его и замечаю, что попал на версальских абонентов Как говорится, горячо: телеграмма Вольфу была отправлена из Версаля...

Я листаю эту часть справочника и скоро нахожу запачканную страницу. На ней фамилии на Р и С, всего двести двадцать три штуки. Вырываю страницу и сую в свой карман.

Шум разрываемой бумаги выводит хозяина из дремы. Второй раз за день он жутко орет из-за этой чертовой книги. Он вопит на всю свою забегаловку, что второго такого нахала, как я, нет в целом мире, что он сыт по горло этим кварталом, кишащим легавыми, и живет одной надеждой – увидеть нас висящими на крюках мясника. Oосле чего, очевидно сорвав голос, он наливает себе стакан коньяку и наполняет мой.

Мы чокаемся.

Я приезжаю в Версаль в девять часов вечера. На город Короля-Солнца падает мелкий нудный дождик.

Остановив машину на улочке возле префектуры, я захожу в унылый бар, кажущийся мне удобным местом для размышлений.

Сидя перед дымящимся грогом, я смотрю на вырванную из телефонной книги страницу. Не обходить же всех типов, чьи фамилии напечатаны на ней! Тут я вспоминаю, что телеграмма Вольфа была подписана: «Клод». Пробегаю взглядом бумажку и через четыре минуты констатирую, что только одного мужика зовут Клод. Клод Ринкс, по профессии скульптор...

Эта деталь меня очень удивляет. Не понимаю, как скульптор может быть причастен к делу, которым я занимаюсь. Лица творческих профессий обычно не имеют; ничего общего с субъектами вроде Вольфа или Анджелино. Может, это просто приятель Вольфа, никак не связанный с его темными делишками?

Наконец, поскольку другого лучика надежды не брезжит, и тем более я уже в Версале, решаю связаться с Ринксом.

Думаю, действовать надо осторожно, так как я ступаю на совершенно неизвестную почву.

Я подхожу к телефону и набираю номер Ринкса.

Нежный голосок отвечает:

– Алло?

– Я бы хотел поговорить с месье Клодом Ринксом. Нежный голосок уверяет меня, что Клода Ринкса мужского пола не существует, а Клод Ринкс – это она. Только тут я осознаю, что имя Клод может носить и мужчина, и женщина.

– О, простите! – говорю я. – Могу ли я с вами поговорить, мадам Ринкс?

– Мадемуазель... А о чем?

– Скажем, поличному делу.

– Может, завтра?

– Скажем, что личное дело еще и срочное...

– Кто вы? Иду напролом:

– Друг Вольфа... мое имя вам ничего не скажет.

Молчание.

– Кто такой Вольф? – спрашивает голос. В тоне моей собеседницы звучит искреннее удивление. Я говорю себе, что пошел неверным путем, и уже собираюсь извиниться и повесить трубку, но в моей черепушке начинает сильно звонить колокольчик тревоги. А когда он звонит, значит, мне пудрят мозги...