— Я сама не могла понять почему. По крайней мере, в то время я на нее даже очень обиделась. Потом стало известно, что у нее был брат, отставший в умственном развитии, за которым она ухаживала.
— И что?
— Ну, я подумала, что у нее есть возлюбленный, она была такая таинственная и так спешила после работы домой.
Он улыбнулся:
— И вы ей это сказали?
— Ну да. Очень глупо, я это теперь понимаю. Но я–то считала, что между нами более близкие отношения, чем это было на самом деле.
Девушка лукаво улыбнулась, так что на щеках появились ямочки. Если бы ее увидел Ассад, то так и застыл бы, не в силах оторвать глаз.
— Кто–нибудь тут, в Кристиансборге, пытался за ней ухаживать?
— Еще бы! Ей то и дело присылали записочки, но только один проявил серьезные намерения.
— Вы не могли бы приоткрыть тайну, кто это был?
Она опять улыбнулась. Перед ее любопытством не устояла бы никакая тайна.
— Могу. Таге Баггесен.
— Это имя мне приходилось слышать.
— Он бы страшно обрадовался, если бы узнал. Он уже тыщу лет занимает пост докладчика от партии радикального центра.
— А раньше вы кому–нибудь говорили об этом?
— Говорила полиции. Но они не придали этому значения.
— А вы сами?
Она в ответ пожала плечами.
— Ну а другие?
— Других было много, но ничего серьезного. Она брала свое, когда ездила в отпуск.
— Вы хотите сказать, что она вела себя легкомысленно?
— Ой! Неужели это можно понять в таком смысле? — Марианна отвернулась от Карла, пытаясь удержаться от смеха. — Нет, этого у нее точно не было. Однако и монашкой она не жила. Вот только не знаю, с кем она удалялась в монастырь. Мне она не рассказывала.
— Но ее интересовали мужчины?
— По крайней мере, она очень смеялась, когда в бульварных газетах намекали на что–то другое.
— Можно ли допустить такую мысль, что у Мереты Люнггор была причина отрезать прошлое и начать новую жизнь?
— Вы хотите сказать, что она могла сбежать в Мумбаи и спокойно греется сейчас на солнышке? — Марианна посмотрела на него с возмущением.
— Ну да. Куда–нибудь, где будет поменьше проблем. Такое возможно?
— Это уже полный абсурд! У нее было такое чувство долга! Я знаю, что есть такой тип людей, которые разваливаются, словно карточный домик, и в один прекрасный день вдруг исчезают. Но только не Мерета! — Марианна замолчала и задумалась. — Однако мне нравится эта мысль: а вдруг Мерета жива?
Карл кивнул. После исчезновения Мереты Люнггор не раз составлялся ее психологический портрет, но во всех случаях вывод был одинаков: Мерета Люнггор не могла просто сбежать. Даже бульварные газеты не принимали во внимание такую возможность.
— Вы что–нибудь слышали про телеграмму, которую она получила в последний день своей работы в Кристиансборге? — спросил Карл. — Телеграмму–валентинку?
Этот вопрос расстроил Марианну. Очевидно, она никак не могла пережить, что в последнее время не занимала в жизни Мереты Люнггор значительного места.
— Нет. Полиция меня тоже об этом спрашивала, но я могу только, как и тогда, посоветовать обратиться с этим вопросом к Сёс Норуп, которая пришла на мое место.
Карл посмотрел на Марианну, приподняв брови:
— Вы на это обиделись?
— Как же тут не обидеться? Мы с ней проработали два года без всяких осложнений.
— А вы, случайно, не знаете, где сейчас Сёс Норуп?
Она пожала плечами. Ее это совершенно не интересует!
— А этот Таге Баггесен? Где его можно найти?
Она нарисовала план, как пройти к нужному кабинету. Похоже, это будет довольно сложно.
На то, чтобы разыскать вотчину радикального центра и добраться до Таге Баггесена, у Карла ушло не менее получаса, и это не было приятной прогулкой. Непонятно, как люди вообще могут работать в таком изолгавшемся окружении! В полицейской префектуре ты, по крайней мере, знаешь, чего ожидать. Там друзья и враги не стесняются показывать свое истинное лицо, но, несмотря ни на что, все вместе работают ради общей цели. А тут у них все наоборот. Все лебезят и обхаживают друг дружку, как лучшие друзья, но когда доходит до дела, каждый думает только о себе. Тут все главным образом сводится к денежным интересам и борьбе за власть, а результат для них — на последнем месте. Большим человеком тут считается тот, который других делает мелочью. Может, так было и не всегда, но сейчас именно так.
