После этого напряжение сразу спало, Чепиков опомнился и бросился к дому.
Вскоре он выбежал из леса прямо к своему двору. Вокруг стояла та же сонная тишина. Ни в его хате, ни у Степаниды, ни у Лагуты, как и раньше, света не было. Мерцавшие звезды так же мирно смотрели из черной бездны, где-то привычно проскрипел дергач, неподалеку била в берег Рось.
У Чепикова будто камень упал с души.
Постоял, присматриваясь к дому соседа, к тому окну, за которым стоял Лагута, в кого он хотел выстрелить, и почувствовал такую усталость, словно проделал неимоверно тяжкую работу…
На полу в сенях Чепиков нашел тряпку, завернул в нее парабеллум и положил его назад в тайник.
Уснул он в эту ночь неожиданно быстро…
Коваль еще не ложился спать, когда Макаровна постучала и сказала: «Вас к телефону».
Дмитрий Иванович как сидел за столом в форменных брюках, в тапочках и майке, так и вышел в коридор.
— Товарищ подполковник, — послышалось в трубке. — Докладывает помощник дежурного по райотделу старший сержант Буряк… Вас тут гражданочка из Киева разыскивает.
— Какая гражданочка? — не мог понять Коваль. И вдруг… ему даже не поверилось, но оттого, как забилось сердце, прилила к лицу кровь, сразу обо всем догадался. Так должно было случиться, иначе и быть не могло. Этот телефонный звонок он давно ждал.
— Товарищ подполковник, — снова послышался мужской голос. — Фамилия, говорит…
— Дайте ей трубку! — не дослушав сержанта, крикнул Коваль. — Да побыстрей!
А потом они молчали. Молчание длилось, кажется, целую минуту, длинную как жизнь.
Она прошептала едва слышно, не своим от волнения голосом:
— Дмитрий Иванович…
«Почему не «Дмитрий»? Ну, ясно… — Он представил себе строгую официальную обстановку комнаты дежурного по райотделу. — Ведь рядом стоит сержант».
— Я сейчас буду… Подожди меня. Как ты меня нашла? — И тут же добавил: — Дай трубку дежурному… Пусть побудет у вас, — сказал Коваль, не подумав, что для сержанта это могло прозвучать как приказ задержать женщину.
Он был охвачен радостным чувством праздника, которого ожидают давно и который пришел, вдруг сделав эти минуты самыми прекрасными в его жизни. Бросился в комнату, мигом оделся и, застегивая на ходу пуговицы, выбежал на улицу.
Ружена услышала торопливые шаги Коваля, которые раздавались на тихой ночной улице, и вышла на крыльцо.
Они стояли, выхваченные из ночной темноты ярким светом, бившим из окон комнаты дежурного, прильнув друг к другу, и молчали.
— Ну вот… — выговорил наконец Коваль.
— Да, — словно бы все объяснила этим Ружена. Могла многое рассказать Дмитрию Ивановичу — о том, как трудно было ей лететь на курорт без него, об Афонских пещерах, об одиноком Матушкине и еще многое другое. Но в эту минуту ничего не хотелось говорить. Как будто боялась словами развеять необъяснимое чувство легкости и покоя, которое охватило ее. Понимала, что приехала на Рось не только потому, что с Дмитрием Ивановичем может что-то случиться, — больше всего потому, что они должны быть вместе, всегда вместе.
Они сошли с освещенного крыльца и, казалось, нырнули в мягкую ночь.
Коваль осторожно взял Ружену под руку, чтобы не оступилась на незнакомой дороге, будто это не она лазила по скалам в своих экспедициях. Шли молча, прижимаясь друг к другу. И только возле гостиницы он заговорил:
— Здесь гостиница. Думаю, и для тебя найдется комнатка…
