Нет в письмах и ничего такого, что можно было бы расценить как просьбу к сестре воспользоваться хорошим отношением Абдул-Хамида и замолвить словечко за Пакизе-султан и ее супруга, чтобы с них сняли обвинение в измене Родине. Может, Пакизе-султан догадывалась, что сестра все же не настолько близка с Абдул-Хамидом, чтобы обращаться к нему с подобной просьбой. Или же чувствовала, что «прощению» султана, даже если оно будет даровано, доверять нельзя и, приняв его, она тем самым предала бы память своего отца.
О событиях Младотурецкой революции 1908–1909 годов, о восстановлении Конституции, созыве меджлиса, мятеже 31 марта, взятии Стамбула «Армией действия»[167], низложении Абдул-Хамида и возведении на трон его младшего брата Решада[168] Пакизе-султан узнавала из английских газет. Им с мужем нетрудно было представить себе, как разъяренная, но организованная толпа фанатиков убивает на улицах журналистов и писателей, выступавших за свободы, реформы и европеизацию; как между войсками «Армии действия» и мятежниками, засевшими в казармах в Мачке[169] (совсем рядом с бактериологической лабораторией) и на Таксиме, идут бои с применением артиллерии и пулеметов; как приговаривают к смертной казни трех руководителей «клерикального» мятежа и вешают их, облачив в белые балахоны, на трехногих виселицах современной конструкции, установленных посреди многолюдной, как всегда, площади Эминоню, и потом эти трупы еще три дня болтаются на веревках для устрашения стамбульцев; как выкликают лозунг «Свобода, равенство, братство!», присоединив к этим трем словам еще и «справедливость».
После провозглашения свободы, низложения Абдул-Хамида и амнистии политическим заключенным возвращение в Стамбул уже не казалось таким уж несбыточным делом. Но точно ли им не припомнят мингерские события, если они вернутся? Желая получить ответ на этот вопрос и прояснить обстановку, доктор Нури писал письма и слал телеграммы одному стамбульскому коллеге. Тот посоветовался со знакомым, служащим Министерства юстиции. В те дни в стремительно распадавшейся и погрязшей в долгах Османской империи царила такая неразбериха, что полученный совет звучал следующим образом: возможно, лучше всего будет приехать, никого ни о чем заранее не спрашивая. Попытки выяснить, не грозит ли им что-нибудь по возвращении, могут быть расценены ответственными лицами либо как возможность получить крупную взятку, либо как глупость «государственных преступников», решивших донести на самих себя.
Однако идея внезапного, неподготовленного возвращения в Стамбул супругам не понравилась. Да, там у Пакизе-султан имелась недвижимость, в первую очередь ялы на Босфоре, а доктор Нури мог потребовать у государства причитающееся ему, как дамату, денежное содержание и задолженное жалованье. Но что, если враги потребуют лишить «предателей Родины» этих средств к существованию? А в Гонконге доктор Нури, ценный специалист, получал солидный оклад, который ему платила английская колониальная администрация, и еще некоторые суммы приносили ему консультации относительно карантинных мер в больницах. А дети? Супруги не решались отправиться в путешествие по морю, грозившее растянуться на несколько недель с трехлетней дочерью и капризным, непослушным годовалым сыном. (А ведь был еще риск угодить по пути в карантин.)
Пакизе-султан нигде об этом не пишет, но интуиция подсказывает мне, что она любила своего мужа и шумных детей, что ей нравилась жизнь в домике, пропахшем запахами кухни и мокрых детских пеленок. В Стамбуле, где дочери султана было уготовано определенное, пусть и незначительное, место в высшем обществе, она, возможно, вела бы более блестящую, но лишенную тепла жизнь. Пакизе-султан давно поняла, что муж вряд ли будет счастлив, если вся его деятельность, как у других даматов и шехзаде, ограничится участием в светских мероприятиях и благотворительных вечерах, где собирают деньги для медицинских учреждений и вакуфов. По правде говоря, они оба были довольны своей уединенной и комфортной «буржуазной» жизнью в охраняемом квартале и не считали провозглашение свободы и смещение Абдул-Хамида достаточно надежной гарантией безопасного возвращения.
