Потом, когда министры уходили, Пакизе-султан обсуждала с мужем принятые политические решения и расспрашивала об их причинах. Все эти решения она подробно, не опуская никаких «за» и «против», излагает в своих письмах, из которых становится понятно, что королева, в полном соответствии с мингерской Конституцией, тщательно контролировала деятельность своего мужа.
Но спорила она больше не с ним (доктор Нури с искренним уважением относился ко всем мыслям и предложениям жены), а с Мазхаром-эфенди. По прошествии двух дней после введения запрета выходить на улицу (в первый день умерло пятьдесят девять человек, во второй – пятьдесят один) глава Надзорного министерства заявил, что хлебные фургоны смогут объезжать все дома, ни одного не пропуская, только в том случае, если у каждой улицы Арказа будет четко определенное название, а у каждого дома – номер, причем эти названия и номера должны быть указаны на табличках, которые еще только предстоит развесить.
Все знали, что Командующий Камиль с самого начала придавал этому вопросу большое значение, присутствовал на всех заседаниях топонимической комиссии и каждый раз зачитывал ее членам собственные варианты, записанные на листе бумаги его четким, аккуратным почерком. Некоторые из предложенных им названий, звучание которых исполнено поэзии, за тридцать пять дней успели полюбиться народу. Используются они и по сей день, сто шестнадцать лет спустя, и никогда не будут забыты арказцами, как, например, улица Колодца Карликов, улица Слепого Кадия, улица Спящего Льва, улица Косоглазой Кошки. Однако после смерти Командующего, когда эпидемия разбушевалась с невиданной прежде силой, работа над этим грандиозным проектом была прервана, хотя на его завершении и настаивали работники почтамта.
Первый же спор на эту тему показал Пакизе-султан, что глава Надзорного министерства – крепкий орешек.
– Не будьте так мягкотелы с этим противным типом! – сказала королева мужу, когда они остались наедине.
– Мы здесь для того, чтобы остановить эпидемию, – ответил премьер-министр. – А политическими делами предоставим заниматься ему.
Прочтя письма Пакизе-султан, вы убедитесь в том, что политическая интуиция у дочери Мурада V и племянницы Абдул-Хамида II была развита куда лучше, чем у ее легкомысленного отца, который, будучи наследником престола, ни с того ни с сего вступил в масонскую ложу, или же супруга, чьей единственной характеристикой в политическом смысле была «мягкость».
Каждый день королева и ее муж садились в бронированное ландо и совершали поездку по опустевшим улицам Арказа. Пакизе-султан очень любила эти прогулки, с первого же дня на мингерском престоле вошедшие у нее в привычку, и одновременно воспринимала их как свою обязанность, поскольку считала необходимым проверять, как соблюдаются карантинные запреты. В письмах сестре она писала, что ее завораживает зрелище пустых улиц, площадей и мостов Арказа.
Пакизе-султан вспоминалось то чувство, которое вызывал у нее вид запретного для всех сада дворца Чыраган. Теперь, когда она смотрела на совершенно пустую площадь Хрисополитиссы, ей казалось, что время повернуло вспять. А когда ландо проезжало по безлюдной набережной, мимо лодочных причалов, ее одолевали мрачные мысли о том, что к острову никогда больше не подойдет ни один корабль. На окраине города, рядом с заброшенной каменоломней в квартале Таш-Мадени, среди пустырей и развалин, ей стало не по себе – можно даже сказать, что она впервые испугалась. На одной из пустых улиц Татлысу королева увидела плачущую девочку лет пяти и чуть было не выскочила из ландо, да муж остановил, и тогда она расплакалась сама.
Впечатления от этих первых поездок сочетались в письмах Пакизе-султан с радостью оттого, что горожане строго соблюдали запрет и не выходили на улицу. Единственным исключением в первые три дня стала попытка группы дервишей Рифаи (их текке было превращено в больницу, но часть дервишей продолжала жить в своих кельях) добежать до мечети Слепого Мехмеда-паши, чтобы совершить там намаз. Мазхар-эфенди узнал об этом от своих осведомителей и отправил к мечети охранников, которые скрутили истово верующих дервишей в колоритных одеждах розовато-лилового цвета и препроводили их в изолятор.
