Заметив, как сильно радуют Пакизе-султан известия о снижении смертности, доктор Нури повторил ей то, что высказывал другим: «Горожанам это неизвестно, поскольку трупы собирают по ночам, а погребальные церемонии запрещены. Если бы они узнали, то, как и вы, бесконечно обрадовались бы – но, в отличие от вас, на следующий же день высыпали бы на улицу. Для того чтобы мы могли покончить с эпидемией, горожане по-прежнему должны жить в страхе, а нам надо вести себя с прежней жесткостью».
По взгляду и нахмуренным бровям жены доктор Нури понял, что ей не по душе пришлись эти слова, но оставил без внимания ее недовольство. Заметка в газете «Фигаро» укрепила надежду властей Мингера на то, что им удастся осуществить определенные политические маневры, а Пакизе-султан преисполнила гордости. Разумеется, она прекрасно знала (и упоминала об этом в письмах), что королевой ее сделали лишь ради того, чтобы об этом написали газеты, поспособствовав тем самым международному признанию нового независимого государства. И тем не менее она начинала все серьезнее относиться к своим обязанностям, каждый день проводила некоторое время в кабинете мужа и обо всем увиденном во время прогулок в бронированном ландо подробно рассказывала в письмах сестре.
Именно в те дни королева и премьер-министр начали ездить по окраинам Арказа и оставлять на порогах простых горожан подарки и еду. В отличие от предыдущих поездок, супруги точно знали, куда едут. Очередной дом заранее подыскивали слуги королевы. В этом доме обязательно должна была жить семья, искренне любящая королеву и соблюдающая все карантинные правила. Внутрь супруги не входили. Пакизе-султан, одетая в европейское, но закрытое платье, говорила играющим в саду детям, что принесла подарок. Взрослые в сад не выходили, здоровались с королевой и премьер-министром из окон. Чаще всего Пакизе-султан, не сказав ни слова, оставляла подарки в саду и, будто маленькая девочка, махала рукой хозяевам дома, а те глядели на нее сверху.
Вопреки утверждениям завистников и недругов, эти визиты действительно производили на народ сильное впечатление и вселяли в него уверенность, что все пойдет на лад. В ответ на утешительные слова королевы один старик из Ташчилара спросил, когда от острова отчалит первый корабль. А бакалейщик Михаил, по собственной воле заколотивший свою дверь изнутри, пожаловался на то, что не может достать корзину с едой: раньше ее приносили прямо под окно, а в последние три дня ставят так, что до нее не дотянуться. Не мог бы премьер-министр отдать распоряжение на этот счет?
Однажды кучер Зекерия подвез супругов к дому Марики, и они оставили ей чуреки и сыр, а любимая женщина покойного Сами-паши смотрела на них из окна и плакала. В другой раз супруги навестили скорбящую по сыну Сатийе-ханым и привезли к ней писаря, который должен был запечатлеть на бумаге рассказы матери о первых годах жизни великого национального героя (впоследствии эти рассказы составят книгу «Детство Камиля»).
В одну из следующих поездок (дело было в квартале Кале-Аркасы) почитатели королевы, презрев все правила, выскочили со двора на улицу и приблизились к ней на расстояние вытянутой руки. Доктор Никос, ставший свидетелем этого происшествия, ничтоже сумняшеся заявил доктору Нури, что эти визиты на самом-то деле расшатывают карантинную дисциплину. Но королева напомнила врачам, что с каждым днем чума уносит все меньше жизней, и справедливо заметила, что ее визиты, напротив, укрепляют в горожанах желание соблюдать карантинные правила.
Королева пригласила в свои покои лучшую портниху Арказа Рябую Элени, посмотрела на принесенные ей образцы тканей и рисунки моделей, позволила снять с себя мерку и заказала три платья – такие, как носят в Европе, но полностью закрытые.
По предложению нового директора почтамта было решено выпустить серию марок в честь вступления Пакизе-султан на престол. Специально для этих марок Ваньяс-эфенди сделал несколько ее фотографий в профиль, как отдельно, так и с мужем, взяв за образец снимки европейских королев.
От внимания Мазхара-эфенди не укрылось, до чего эти портреты понравились Пакизе-султан, и он распорядился отпечатать для начала двадцать четыре копии, заключить их в рамки и развесить в призывном пункте, Кадастровом управлении, Министерстве вакуфов и прочих государственных учреждениях, а также в тех банках, что еще не закрылись.
