– Мазхар-эфенди не посадил их в тюрьму по той причине, что некоторые из этих людей собирались вместе с Рамизом напасть на губернаторскую резиденцию и утвердить в должности нового губернатора. Вся эта затея была провокацией с целью заманить Рамиза и его шайку в ловушку, чтобы теперь уж схватить на месте преступления и сразу покарать. Организовал и контролировал все Мазхар-эфенди с ведома Сами-паши. Вспомните, губернатор ведь рассчитывал, что его охранники без особого шума справятся со злоумышленниками, напав на них через заднюю дверь эпидемиологической комнаты…
– Вы очень проницательны, ваше высочество, – похвалил доктор Нури жену, сочтя ее догадку верной. – Право же, вашему дяде следовало поручить расследование в духе Шерлока Холмса не мне, а вам.
– Он, собственно говоря, так и сделал, – не задумываясь, гордо ответила Пакизе-султан. – Теперь мы наконец-то поняли, зачем дядя велел мне сесть на «Азизийе» и вместе с вами плыть на Мингер: он предполагал, что вы сможете разгадать эту загадку, только если будете размышлять над ней вместе с человеком, который, подобно моему отцу, любит романы, то есть со мной.
– Вы весьма высокого мнения об уме его величества…
– Однако не забывайте, что за преступлением, которое вы пытаетесь раскрыть, стоит он сам.
– Вы в самом деле в это верите? Но ведь если вы полагаете, что ваш дядя настолько злокозненный человек, то должны прийти и к тому выводу, что никакой надежды вернуться в Стамбул у нас нет.
Когда кто-то из них упоминал о Стамбуле, оба подходили к окну и смотрели на море, словно ожидая, что из-за горизонта появится стамбульский пароход. Средиземное море волновалось сильнее обычного, но в городе было тихо, как на кладбище.
– Если бы ваш дядя хотел убить Бонковского-пашу, это было бы гораздо проще сделать в Стамбуле. А султан отправил его бороться с чумой на далекий остров, где в любой момент все может пойти не так!
– И все действительно пошло не так. Но именно этого мой дядя и хотел. Он всегда совершает свои преступления на далеких окраинах, не вполне находящихся под его контролем, чтобы скрыть, что это он их организовал. Когда суд, заседавший во дворце Йылдыз, приговорил Мидхата-пашу, самого талантливого великого визиря и сторонника европеизации, к смертной казни как главного организатора заговора и переворота, в результате которых был свергнут и убит султан Абдул-Азиз, мой дядя мог бы подписать приговор и повесить пашу в Стамбуле. Однако хитрый и «мягкосердечный» Абдул-Хамид, как всегда, притворился, будто человеколюбие не дает ему так поступить, заменил смертную казнь пожизненным заключением и отправил Мидхата-пашу в таифскую тюрьму. Там, говорят, еще хуже, чем в здешней крепости. А потом, по прошествии недолгого времени, Мидхат-паша был убит в Таифе таким загадочным образом, что многие не угадали за этим руку султана. То же самое произошло и с Бонковским-пашой.
– Мидхат-паша был и среди тех, кто низверг с трона вашего отца и посадил на его место Абдул-Хамида. Есть ли у вас какие-то конкретные доказательства того, что султан замешан в этом убийстве?
– Мой дядя никогда бы не оставил улик, способных порадовать Шерлока Холмса. Для того, собственно говоря, он и читает книги про гениального сыщика. По-моему, все эти полицейские романы нужны ему, как и всем остальным, чтобы выучиться совершать убийства, не оставляя следов, перенять последние европейские достижения в этой области. Словом, у меня нет доказательств, что мой дядя стоит за множеством убийств, но твердое убеждение в этом есть.
– Мидхат-паша был любим народом и обладал сильным характером. Возможно, ваш дядя видел в нем угрозу своей власти.
– Хочу вас поправить: Мидхат-паша отнюдь не был любим теми людьми, которых вы называете «народом».
– Но, во всяком случае, Бонковский-паша, которого ваш дядя так любил, который столько лет служил ему верой и правдой, не представлял, в отличие от Мидхата-паши, угрозы для султана.
– Покойный был специалистом по ядам. Уже одно это угроза. Вы рассказывали мне о том, что лет двадцать назад Бонковский-паша написал для моего дяди доклад о ядовитых растениях, которые можно найти в саду дворца Йылдыз, и о ядах, не оставляющих следов. Возможно, какой-нибудь осведомитель наплел, будто Бонковский-паша собирается отравить его величество. Не раз случалось, что мой дядя, попав в плен своей подозрительности после глупого доноса, приказывал остановить почти завершенный государственный проект, в который было вложено много сил и средств, и потом навсегда забывал о нем.
