* * *
Это не было бравадой.
Скорее, Риоль все-таки не совсем понимал, в какую эпоху его привел Крайст. Поэтому, он просто взял и направился в сторону тех, кто наблюдал за ними.
Но те люди, увидев приближающегося к ним Риоля, быстренько, не быстро, а именно, как-то быстренько, разошлись в разные стороны.
И у стенда с газетами, Риоль оказался в одиночестве.
Крайст, Искариот и девушки наблюдали за ним со стороны. При этом, девушки, видимо инстинктивно, прятались за спины мужчин.
Не то, чтобы совсем прятались, а так, слегка.
И это «слегка» выглядело чуть-чуть комично, так, что Риоль даже не почувствовал, что совершил поступок.
И-то, верно: не стоит делать из поступков – авансов…
Риоль мельком взглянул на газетный стенд.
На четырех страницах были портреты кавказца по кличке «Сталин».
Фотографии были разными. Но на всех, даже на самой маленькой, кроме самого Сталина присутствовали военные. Только на одной, военных заменяли собаки.
А под фотографией, набранный шрифтом не очень крупным, стоял заголовок статьи: «Выдающийся успех красного собаководства».
Причем, этот заголовок был не напечатан, а именно стоял.
Как солдат на посту.
«Вчера нам стало известно, что в питомнике «Красная звезда» успешно осуществлен смелый мичуринский эксперимент – выведена новая порода собаки-охранника…» – дальше Риоль ничего не прочел, хотя и подумал: «Неужели, Сталин еще и собаководством занимается?»
Подошедший в этот момент к Риолю Искариот сказал:
– Он занимается только этим…
«Из человека не так уж сложно сделать собаку.
И очень легко это делается с теми, кто не понимает, как это делается.
Легче – только с теми, кто не понимает, что это делается вообще…»
– О чем я думаю? – пронеслось в головне Риоля, – Не из людей же, в конце концов, Сталин делает собак… – но это мысль прервал Искариот:
– А из кого же еще?..
Ходить по стране, у которой большевики украли естественный путь развития, становилось все труднее и труднее.
Документы проверялись по каждому удобному и неудобному поводу.
Даже для того, чтобы посмотреть на остатки самого главного большевика, киснувшего под кубами красного мрамора на центральной площади, нужно было проходить специальную комиссию.
Искариот каким-то образом достал необходимые бумаги, и в мавзолей им удалось пройти.
Перед тем, как войти в мавзолей, им предстояло выстоять длинную очередь из таких же, как они сами, допущенных.
В этой группе, отделенных не церемонившимися милиционерами от остальной столицы людей, все, как один стояли с понуро-просветленными лицами фанатиков, уверовавших в чудо.
Тысячелетия назад так, перед глиняными лепнинками с камушками-глазами, пращуры ожидали дождя с громом небесным вперемежку.
По тому, как бережно относились стояльцы к своей одежде, было очевидно, что все одеты в лучшее, что у них есть. И, может быть, в единственное хорошее.
Но отчего-то, Риоля не покидало чувство, что все собравшиеся чем-то слегка напуганы.
«Так ожидают аудиенции, от которой нельзя отказаться, у дверей восточного тирана-самодура могущего и наградить, и лишить головы, в зависимости от настроения.
Было во всех этих людях что-то приговоренное и единенное, одновременно.
Что поделаешь – людей, рабство сплачивает так же крепко, как свобода,» – подумал Риоль.
– Иногда крепче, – тихо проговорил Искариот.
– Ленин и теперь живее всех живых! – повторялось то там, то тут, как заклинание, смысл которого не вполне понятен заклинающим. И никто из стоявших в очереди не расслышал того, что прошептал Искариот: «Если все повторяют одно и тоже, значит это какая-то глупость…»
– А, по-моему, он сейчас мертвее всех мертвых, – тихо сказала Риолю девушка, нарисованная акварелью, – Он ведь обычной трухой набит.
– Ага, – подтвердила девушка, нарисованная углем, – В нашем селе чучельник жил, так ему все огородные пугала заказывали.
