– Но, может быть, последней мыслью жертв перед смертью, была надежда на то, что их убийцы тоже когда-нибудь будут наказаны?
– А разве когда-нибудь кого-нибудь интересовала последняя мысль невинных жертв? – грустно проговорил Крайст.
– Но ведь всепрощение – библейская идея.
– Библия писалась тогда, когда никто еще не мог предположить того, на какие изуверства окажутся способными люди.
– Так что же делать?
– Помнить, что прощение палачам – это новое преступление перед жертвами…
Искариот, сдвинув на затылок свою шляпу коричневого цвета, перекинув через плечо свой дорогой французский пиджак и расстегнув жилет тройки, под которым оказалась белоснежная модная сорочка с тесненной планкой, прикрывавшей перламутровые пуговицы, откинув галстук на свободное плечо, и оттого, ставший похожим на преуспевающего профессора на отдыхе, задумчиво проговорил:
– Да. Дьявол вволю повеселился в этом мире.
– ? – Риоль обернулся в сторону Искариота.
– Он сделал этот мир предсказуемо несчастным…
Риолю хотелось покинуть этот мир.
Не хотелось в нем быть.
И он знал – почему.
Только не мог сформулировать слова.
– …Не то, чтобы ты не мог бы быть рабом, если бы тебе выпала такая судьба в иных веках – от судьбы уходят немногие.
Ты просто не хочешь быть рабом добровольно, – проговорил Искариот.
* * *
…– Куда мы теперь? – спросила девушка, нарисованная акварелью, после того, как, выйдя на последней станции метро, они несколько раз, пересаживаясь с трамвая на трамвай, добрались до пригорода, – В Мытищах мы уже были.
– Это не Мытищи, а Переделкино, – ответил ей Крайст.
– Крайст, ты опять приведешь нас куда-нибудь туда, где быть не захочется, – девушка разговаривала с Крайстом, не подбирая слов и не смущаясь – так, на равных, говорят друг с другом, не обращая внимания на возраст и социальный статус, старые попутчики уже испытавшие и совместный страх, и общую радость от успехов.
Почему ты так поступаешь, Крайст?
– Но, милое дитя, я ведь должен показать Риолю все самое важное.
Иначе я не смогу помочь ему найти ответы.
Прости, что я заставляю вас мучаться…
Шедший у них за спиной Искариот прошептал, ни к ому не обращаясь: – Вот я и увидел, как Бог исповедуется перед грешницей…
– Мы не надолго заглянем в то время, когда показалось, что ради дороги можно отказаться от благополучия.
– Почему же мы зайдем туда не надолго? – спросил Риоль, – Может быть, именно в этом времени кроются ответы?
– Риоль, мы зайдем туда не на долго, потому, что время это длилось очень не долго.
Долго такое время продолжаться не могло
– Почему?
– Потому, что оно очень многое обещало, но ничего не могло дать.
– Почему? – допытывался Риоль.
– Потому, что это время оставалось социализмом…
– Все-таки, я чувствую, что идти нам придется далеко, – вздохнула девушка, нарисованная углем.
– Пусть тебя успокоит то, что дальше всех заходит тот, кто не знает куда идет, – улыбнулся ей Искариот.
– С чего ты это взял?
– Колумб, например, когда шел – не знал куда идет, а когда вернулся обратно – не знал, откуда вернулся…
…Начинало темнеть.
День затихал на глазах.
Затихал, затихал и затих.
И эта самая бескровная и привычная смерть не рождала ни сожаления, ни удивления потому, что на смену дня пришел теплый вечер с его тенями, тайнами и откровениями на земле и красками в небе.
– Небо распоряжается тем, чтобы на земле было красиво… – прошептала девушка, нарисованная акварелью.
И с ней никто не стал спорить…
* * *
Сумерки перераспределяют свет, рассеивая его и делая отраженным от всего того, что еще не успело спрятаться в темноту вечера. И потому, темные предметы становятся более контрастными на фоне любых отражений.
Более важными и значительными.
Именно такими стали ветви деревьев, закамуфлированные сумраком под сумрак, затаивающие под собой тропинку, по которой Риоль и его спутники спускались по довольно крутому откосу к реке, рябившейся сквозь темную листву.
Вода подначивала и провоцировала лунный свет, предлагая себя в сосоздатели блеска.
И делала это не только самоуверенно, но и красиво.
А звезды тонули в воде и утешались своей необитаемостью.
Темнота скрадывала мелочи. Уничтожала нюансы своего существования.
