Тем не менее я знаю, как я себя вела, с чужих слов. Я не могу вспомнить никаких деталей. Происшедшее тогда либо покрыто туманом, либо полностью отсутствует в сознании. Я перенесла все с такой выдержкой из-за шока, а не силы. Шок провел меня сквозь часы и ритуалы. Но внутри меня была огромная пустота. То, что другим представлялось силой, было бумажным фасадом. Все мне казалось нереальным, и очень мало отмечалось в сознании. Я двигалась, как во сне»>[29].
Чувство нереальности происходящего, дурного сна и вообще чувство иллюзорности жизни – все это мне знакомо, я пережила это. Мир перевернулся, и ничего больше не имело значения.
Я улыбаюсь и хожу,
Пью чай, киваю вам.
А он в могиле, он один
там, там, там.
Я безголовый манекен,
автомат.
Душа моя зарыта там,
где мой брат.
Отрицание
Зачастую человек, получивший диагноз о своем смертельно опасном заболевании, не верит судьбе: «Это не может быть со мной! Я чувствую себя прекрасно!» Так и многие, узнав о самоубийстве родных и близких, не могут в это поверить. Настаивают, что это не самоубийство, a трагическая случайность, неосторожность или убийство. Их близкий никогда бы не сделал это. Есть проживающие в состоянии отрицания всю жизнь, не желая поверить в произошедшее. Так, в глазах жены признать случившееся значило бы то, что муж ее бросил; для матери – ч то не нужна сыну. Это бы означало признать свою несостоятельность и поражение, что, конечно же, почти всегда далеко от реальности, но сами чувства от этого не перестают существовать.
Когда опрашивают родителей покончивших с собой молодых, обычно звучит отрицание. Так мать 20-летней модели Русланы Коршуновой, выбросившейся из окна дома в Манхэттене, не хотела поверить в самоубийство дочери.
В глазах многих родителей все представляется несчастным случаем: она поскользнулась, он неосторожно чистил ружье.
Отрицание смерти как самоубийства вызвано усилием родителей отстранить себя от «бесчестья», которое ложится на их имя и семью. Они отрицают вовлеченность, реальную или воображаемую>[30].
Часто нелегко определить причину гибели: передозировка снотворных, машина врезалась в дерево. Иногда те, кто ищет смерти, демонстративно угрожают полицейскому (этот вид самоубийства и характеризуется как самоубийство чужими руками).
Вина
Людей теряют только раз
И, след теряя, не находят.
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Г. Шпаликов
Когда кто-то кончает с собой, то практически у всех, знавших его, возникает чувство сопричастности и вины. Вину питает вера, что мы могли бы повлиять на будущее и изменить его ход, что мы ответственны за решения близких. Не стоит преувеличивать возможность своего влияния на судьбы других людей и на их решения. Однако близкие настолько одержимы чувством вины, что не хотят, чтобы им стало легче. Они добровольно казнятся несуществующей виной, стыдятся любых проявлений радости или веселья.
«Родители молодых, покончивших с собой, особенно подвержены чувству вины, потому что родителям говорят, что они отвечают за поведение ребенка. Такое представление даже нелогично! Родителям любых живых существ надо заботиться о своем потомстве. […] Забота и надзор не то же самое, что ответственность за чье-то поведение. Никто не несет ответственности за поведение другого»>[31].
Ты был не похож на прочих,
сам по себе живя
где-то за облаками,
в измеренье ином.
Некогда было очень
расспрашивать тебя
о мире, тебе одному
знакомом.
Некогда, некогда было
о боли твоей расспросить,
некогда докопаться
до чудных твоих пружин.
Тело твое остыло.
Теперь ничего не болит.
Ты лежишь под землею.
Отец. Брат. Сын.
Не думайте о том, что вас осуждают. Главное – перестаньте казнить себя. Люди в большинстве своем понимают, что вы невиновны в гибели близкого.
Две молодые женщины покончили с собой после многих лет борьбы с депрессией. Мать одной насильно определила дочь в психиатрическую лечебницу, мать другой отказалась от такого шага. В итоге дочери покончили с собой, и каждая мать обвиняла себя в том, что не поступила иначе
