Бывает, что от иного человека доброго слова не дождешься. Виталий был не из таких. Он и стены, выложенные плиткой, похвалил, и белые подвесные шкафчики для посуды. Понравилась и люстра, лившая сверху желтоватый свет. А узнав, что Люда лично повесила люстру и провода сама же подсоединила (не сдержалась Люда — похвастала), Виталий сначала и верить не хотел.
— Чего особенного! — притворяясь равнодушной, пожала плечами Люда. — В школе проходили. Параллельное включение, последовательное.
— А провода изолировать не забыла?
— Представь, не забыла, — в тон ответила Люда. — Синей лентой замотала. Подсохла немного, но ничего, держится. Лента еще от папы осталась. В ящике, вместе с его инструментами.
Тут Виталий вздохнул. И очень к месту, потому что и Люда, и Татьяна Ивановна вдруг запечалились. А вздохнув и помолчав сколько положено, Виталий кашлянул в кулак и солидно, по-крестьянски сказал:
— Да-а, нужда всякого научит. Трудно, конечно, вам. Дома у нас батя так говорит: изба без мужика — что телега без лошади.
— Вы разве не из города, Виталий? — с удивлением спросила Татьяна Ивановна.
— Нет, только четвертый год здесь. Из Хомутовки мы. Пеньковский район. До самого призыва в армию жил там. И школу тамошнюю кончал. А что, не похож на деревенского?
— Да как-то не очень, — чистосердечно призналась. Татьяна Ивановна. — Хотя ведь деревня уже не та.
— Абсолютно с вами согласен, — кивнул Виталий и сел рядом с Людой на стул. — О телевизоре не говорю, почти в каждом доме светится. Автомашин только в нашей Хомутовке — десятка полтора по дворам стоит. В домах городские удобства понаделали. Сейчас париться в печку никто не полезет. Про молодежь и говорить нечего. Недавно Верку Ожегову возле универмага встретил. Через два дома от нас жила. Сама бы не окликнула — и не узнал бы. Джинсы за двести пятьдесят рэ, сапоги югославские, на «манной каше», волосы ниже плеч, губы коричневой помадой намазаны. А только на втором курсе учится, в кооперативном техникуме…
За столом Виталий сидел свободно, не сутулясь, не скупясь на улыбки. Рассказывая, он обращался в основном к Татьяне Ивановне, но Люду это не обижало. Какая там обида! Радость переполнила ее. Приснилось бы такое полтора месяца назад, до того вечера, когда после работы она ехала в троллейбусе и на Кировской вошел в вагон модно одетый парень, с белозубой улыбкой и румянцем на круглых щеках. Три остановки не спускал с нее глаз. А потом придвинулся ближе и тихо спросил:
— Девушка, откуда вы такая? С какой планеты? Или вы из другой Галактики?
Он не был пьян. Брезгливо отодвинуться от него она посчитала неудобным. Хотя и отвечать на подобные вопросы было, конечно, нелепо. Она ожидала — правда, не очень желая того, — что парень сам наконец отстанет.
А воркующий голос снова звучал над ухом:
— Если вы земная, то обязательно из сказки. Кто вы — Белоснежка, Золушка, сестрица Аленушка?..
— Молодой человек, — послышался за его спиной голос, — предъявите билет.
Билет он взять не успел. Люда это хорошо помнила — как вошел в троллейбус, так и уставился на нее. Даже пожалела парня. Получается, что из-за нее попал в неприятность.
— Ваш билет! — строго повторила женщина.
— Знаете, — сказал тот, — меня надо простить. Первый раз в жизни настоящую принцессу встретил.
— Ну вот что, гражданин принц! Мне эти сказки рассказывать нечего. Платите штраф!
— С удовольствием, — улыбнулся парень и достал из кармана зеленую трешку. — Хватит?
— Тоже мне принц! — оскорбись его улыбкой, буркнула суровая контролерша и сунула парню квитанцию.
Так и познакомились. Полтора месяца назад. Приснилось бы ей тогда, что этот парень скоро будет сидеть у нее дома, в уютной кухне, пить чай, улыбаться ее матери, рассказывать о своей родной Хомутовке, — ни за что не поверила бы.
И вот он, Виталий, рядом, большой, сильный, любящий. Да еще и шалун: под столом осторожно касается ногой ее колена.
— А скажите, Татьяна Ивановна, — взяв с подноса поджаристую пампушку, спросил он, — вы работаете бухгалтером в городском управлении архитектуры?
— Четырнадцатый год. А до этого — строителем. В бригаде отделочников. — Татьяна Ивановна обвела взглядом стены и потолок кухни. — Работа нелегкая, грязная, а вспоминаю с удовольствием. От краски, бывало, дышать нечем, глаза слезятся, а нам все нипочем. Иной раз и песню затеем. Что значит молодость!
