— Скорее всего, она сидела и писала, когда её ударили, — сказал полицейский. — Адель упала со стула.
Крон сел на корточки около трупа. Он осторожно приподнял голову Адель.
— Её ударили по виску, — сказал он. — Первым ударом оглушили, вторым добили.
Голос полицейского был бесстрастным.
Робеспьер подошёл к нему. Лицо Адель было спокойно и безмятежно, глаза закрыты.
— Спящая красавица, — вдруг вырвалось у него.
— Что–то вас на романтику потянуло! — усмехнулся полицейский.
Крон хотел было добавить: «Может, поцелуете, и она проснётся?», но сдержался. Полицейский юмор вряд ли понравился бы его другу.
Неподкупному стало неловко за свои слова. Он винил себя в случившемся. Адель так доверяла ему!
Макс подошёл к столу. Он осмотрел стул, на котором, вероятно, сидела Адель.
— Странно, — сказал он.
— Что–то не так? — насторожился Крон.
Полицейский знал, что наблюдательность его друга просто великолепна!
— Стул стоит слишком далеко от стола, — пояснил Робеспьер. — На таком расстоянии невозможно что–либо написать.
— Да, — согласился полицейский. — Может, убийца его отодвинул?
— Хм… если бы Адель сидела ближе к столу, то она бы не сползла на пол. Ей помешал бы стол.
— Тоже верно. Обычно в таких ситуациях жертвы стукаются лбами о стол. Как вы думаете, что всё это значит?
— Пока не знаю, — развёл руками Неподкупный.
— Может, она просто сидела на стуле, — предположил Крон.
— Не исключено. Однако странно, что убийца смог проникнуть в её комнату бесшумно. Почему мадам Адель не обернулась? Стол стоит перпендикулярно двери, даже если бы она не услышала убийцу, то увидела бы! А то, что дверь была не заперта, вам не кажется странным?
— Может, она кого–то ждала. И этот человек был ей очень близок. Вот почему она не обратила внимания.
Робеспьер не стал спорить, у него ещё не было своей версии. Тем не менее, он понимал, что всё не так–то просто. Он бросил взгляд на стол. Перо, чистый лист бумаги. Видимо Адель хотела писать письмо, но не успела вывести ни строчки.
Было решено допросить слуг. Как Крон и предполагал, допрос был бесполезным. Никто ничего не видел, никто ничего не знает.
Слуг вымуштровал ещё покойный Карме. Они не имели права ничего рассказывать о своих хозяевах. Стоило Карме узнать о сплетнях, он выгонял всех. К крайней мере ему пришлось прибегнуть один раз. Новые слуги, поступившие к нему, свято хранили обет молчания о жизни своих господ.
— Ничего они не знают! — раздражённо воскликнул Крон. — Что за люди?! Чувствую, это дело будет трудным.
— Да, — согласился Неподкупный. — У нас нет даже орудия убийства.
В комнату вошёл сержант.
— Мсье комиссар, — сказал он Крону, протягивая бронзовую статуэтку в крови. — Мы нашли орудие убийства!
— Макс, вы как колдун! — усмехнулся полицейский. — Прямо по вашему велению нашлось орудие убийства!
— Вот если бы и убийца нашёлся! — мрачно пошутил Робеспьер.
— Где вы это нашли? — спросил полицейский сержанта.
— В комнате мсье Гаспара Карме, — ответил он. — За ширмой, что стоит около двери.
Неподкупный и Крон переглянулись.
— Приведите Гаспара Карме! — велел полицейский.
Гаспар Карме был взволнован. Это удивило Робеспьера, он думал, что этот человек всегда спокоен и флегматичен. Выходит, он ошибся. Гаспар Карме аж покрылся пятнами.
— Надеюсь, вы не думаете, что это я? — пробормотал он.
Полицейский оставил этот вопрос без ответа.
— Вы оставили дверь открытой. Почему? — спросил он.
— Замок был сломан. Я обнаружил это, как только поднялся к себе. Я сказал Патрису, тот позвал лакея. Он извинился, что не может сейчас же заменить замок. Я не придал этой поломке большого значения. Ведь переночевать одну ночь — такой пустяк. К тому же это дом родственников, а не гостиница, поэтому воров я не боялся. Но я же не думал, что кто–то замыслил убийство!
— Кто–нибудь знал о поломке замка? — спросил Макс.
Гаспар пожал плечами.
— Я сказал об этом только Патрису, он шёл по коридору…
— Ясно, — перебил Крон. — Ваш разговор мог услышать каждый.
— Простите, — начал Гаспар, запинаясь. — Тогда я не придал этому большого значения… Мне бы хотелось сообщить вам…
— Мы вас слушаем, — спокойно произнёс Крон, хотя забывчивость свидетелей всегда выводила его из себя.
