— Отчего ж на квартиру, а не в контрразведку?
Саенко хитро подмигнул и прошептал, наклонившись:
— С утра вызывали к самому, — он закатил глаза к небу, — к генералу Слащову. А как вернулся Аркадий Петрович, так сразу мне кричит, чтобы я немедля бежал к вам, мол, дело важное…
— Ох, опять, значит, полковник Горецкий интригует, — вздохнул Борис. — Зачем я ему нужен?
— Чтобы тебя, дурака, от смерти спасти! — рассердился Саенко, и Борис нисколько не обиделся за такие его вольные речи, потому что они с Саенко съели вместе не один пуд соли, Саенко не раз спасал ему жизнь.
— Что ты, ваше благородие, все на фронт рвешься? — продолжал Саенко. — Все одно, рано или поздно, все кончится.
— Я за спины товарищей прятаться не буду! — вспыхнул Борис. — Не желаю со всякой тыловой сволочью тут оставаться! Я не про полковника говорю, — опомнился он, — и не про тебя…
— Россию не удержали, так неужто Крым один долго удержим? — продолжал Саенко, будто не слыша.
— Это ты верно говоришь, — опомнился Борис, — сам знаю, что надеяться нам особенно не на что. Ладно, идем к полковнику!
Полковник Горецкий ждал их у самовара.
— Был сейчас у Слащова, — начал он после приветствий, — вот, Борис Андреич, ознакомьтесь…
Приказ 22 марта 1920 года, Ст. Джанкой, № 4383
На фронте льется кровь борцов за Русь Святую, а в тылу происходит вакханалия. Лица же офицерского звания пьяными скандалами позорят имя добровольцев; в особенности отличаются чины дезертировавших с фронта частей.
Все это подрывает веру в спасение Родины и наш престиж.
Спекуляция охватила все слои общества. Забывшие свою честь, видимо, забыли и то, что наступил серьезный момент и накатился девятый вал. Борьба идет за жизнь или смерть России.
Для поддержки фронта мне необходимо оздоровление тыла. Все граждане, не потерявшие совесть и не забывшие своего долга, должны мне в этом помогать, а остальным заявляю, что не остановлюсь перед крайними мерами, так как бессознательность и своекорыстие жителей меня не остановят.
Сейчас приказываю:
1. Распоряжением всех комендантов крепостей, начальников гарнизонов, комендантов городов и начальников уездов опечатать винные склады и магазины и беспощадно карать появившихся в пьяном виде военнослужащих и гражданских лиц.
Спекулянтов, а также производящих пьяный дебош немедленно препровождать под конвоем на ст. Джанкой для разбора их дела военно-полевым судом, находящимся непосредственно при мне и приговор которого буду утверждать лично.
2. На всей территории Крыма запрещаю азартную карточную игру. Содержателей подобных притонов буду карать не штрафами, а по приговору военно-полевого суда в Джанкое как пособников большевизма.
3. Повторно разъясняю, что мне приказано удержать Крым, и я это выполню во что бы то ни стало, а мешающим этому из-за своих корыстных целей говорю заранее: упомянутая бессознательность и преступный эгоизм к добру не приведут.
Пока берегитесь, а не послушаетесь — не упрекайте за преждевременную смерть.
Генерал Слащов
— Как вам нравится такой документ? — усмехаясь, спросил Горецкий.
— Да уж, просто не приказ, а какой-то романтический опус, — удивился Борис. — Слог у защитника Крыма… не слишком пламенный?
— Может, и так, но, однако, слово у него не расходится с делом. Я пытался объяснить генералу, что если он повесит десяток-другой спекулянтов, вряд ли это сильно поможет делу, но он плохо меня слушал. Однако мы заключили с ним небольшое соглашение. Я разработаю операцию, с помощью которой генерал сможет избавиться от Шарова.
— Каким же образом?
— Шаров — злостный спекулянт, он пользуется преимуществами своей службы в контрразведке и наживается ужасно. Если втянуть его в какую-нибудь спекуляцию, а потом эта история получит огласку, то Шаров будет скомпрометирован, и тогда его деятельностью наконец заинтересуется начальство.
— Ну а я-то тут при чем? — довольно невежливо прервал Горецкого Борис.
— Вот как раз вы и поступаете на время в мое полное распоряжение! — спокойным тоном ответил Горецкий.
И, видя, что Борис вскочил с негодованием, пресек его возражения:
— Вы можете мне не верить, но это совершенно не моя инициатива. Пожелание выразил сам генерал — он сказал, что раз вы все равно в курсе дела, то, чтобы исключить утечку информации, вас нужно привлечь к операции.
