— Что это? — удивленно спросил Сильверсван.
Горецкий развязал шнурочки и высыпал на ладонь горсть сверкающих, переливающихся, разбрасывающих искры живого многоцветного огня камешков.
— Бриллианты, — невозмутимо сообщил Аркадий Петрович, — они и были причиной всех убийств.
— А кто же эта женщина? — Борис развернулся и быстро зашагал ко второму телу, лежавшему неподалеку.
Женщина стонала и пыталась уползти в кусты.
— Я не уверен, что это женщина, — сказал Горецкий, нагоняя Бориса, — вы обратили внимание, как она бежала? Женщины так не бегают, они привыкли носить длинное платье и бегут мелкими шажками, а эта… этот человек все время спотыкался, видно было, что платье ему мешает.
Действительно, наклонившись к лежащему человеку и сдернув кисею с лица, Борис увидел короткие усики и маленькие близко посаженные глаза.
— Старый знакомый! — произнес Горецкий. — Рад видеть вас в таком беспомощном состоянии, товарищ Макар!
Человек в женском платье облизал пересохшие губы и тихо проговорил:
— Я умираю. Дайте пить…
— Нет, вы пока не умираете, — равнодушным голосом произнес Горецкий и показал раненому окровавленный мешочек, — а если вы хотите пить — расскажите мне все, что вы знаете про эти бриллианты и про лейтенанта Ткачева.
— Все равно… я умру… эти бриллианты послали с верным человеком в Новороссийск… чтобы купить оружие… — Товарищ Макар замолчал, дыхание его стало редким и прерывистым.
Горецкий снял с пояса фляжку, поднес к губам раненого. Тот немного отдышался, прикрыл глаза и продолжил:
— Наш человек исчез… Потом передали, что он убит… Он должен был связаться в Новороссийске с лейтенантом… Я подумал, что лейтенант и убил его… Я видел Ткачева один раз, здесь увидел снова… Бриллианты у него… — Раненый замолчал, видимо потеряв сознание.
Горецкий выпрямился и сказал Борису:
— Борис Андреевич, голубчик, отнесите его с капитаном в дом, он еще придет в себя, раны не такие опасные.
— Я целил в плечо, — вставил Колзаков.
— Думаю, что и попали в плечо, — согласился Горецкий, — если бы в сердце, то он бы уже умер.
Раненого отнесли в дом, где ожидала уже Юлия Львовна. Мельком взглянула она на залитое кровью татарское платье, выбрала себе в помощники Сильверсван и Колзакова, а Борису указала на дверь, чтобы не болтался под ногами. Борис вернулся к тому месту, где лежал труп Ткачева. Саенко с двумя солдатами уже смастерили носилки из двух оглобель и старого одеяла. Борис помог нести тяжелое тело. Покойника положили под навес во дворе и прикрыли одеялом.
Вышла Юлия Львовна и объявила, что рана неопасная, но болезненная, к тому же раненый потерял много крови. Она обработала рану и сделала перевязку, а больше ничем помочь не сможет.
— Достаточно, Юлия Львовна, с него вполне достаточно вашей заботы, — успокоил ее Горецкий. — Откровенно говоря, он и того не стоит, но меня этот человек интересует уже давно, поэтому хотелось бы с ним побеседовать в спокойной обстановке.
— Вряд ли сейчас это возможно, — нахмурилась Юлия Львовна, — он очень слаб.
— А вот я думаю, что все не так плохо и он нарочно притворяется слабым, чтобы его оставили в покое, — весело возразил Горецкий. — Но только ради вас я дам ему одно чудодейственное средство, оно и мертвого на ноги поставит!
И полковник налил больному чудного английского бренди, он возил бутылку с собой еще со времен бытности своей в Феодосии, где тесно общался с представителем английского министра Черчилля, прибывшим в Крым для тайных переговоров.
Бренди помогло, раненый слегка оживился, и полковник Горецкий провел у него полчаса, задавая вопросы и аккуратно записывая его ответы.
И снова все собрались в горнице. На Горецкого смотрели с ожиданием. Поняв, что пауза затянулась и полковник не спешит с объяснениями, Юлия Львовна сказала:
— Господин полковник, надеюсь мне как даме вы простите нескромную просьбу объяснить все, чему мы стали свидетелями. Все эти чудеса и разоблачения, вино, превращающееся в кровь…
— Конечно, Юлия Львовна… конечно, господа! Я понимаю, что происшедшая сцена показалась вам загадочной. Дело в том, что завершившаяся сегодня история началась три месяца тому назад в Новороссийске. Тогда огромные склады деникинской армии спешно уничтожались, чтобы хранившееся там оружие и боеприпасы не достались красным. Убитый сегодня лейтенант Ткачев должен был с группой морских минеров уничтожить один из оружейных складов, но он был связан с дельцом черного рынка, который предложил Ткачеву перед уничтожением склада продать часть оружия некоему загадочному господину. Господин этот был эмиссаром крымского подпольного комитета, которому поручили обменять мешочек бриллиантов на оружие для партизан. Ткачев встретился с большевистским посланцем, но решил, что гораздо проще не вывозить со склада оружие, а просто убить курьера и присвоить бриллианты. Может быть, он просто не устоял перед минутным соблазном, увидев, что курьер прибыл один, без охраны, — как до того не устоял перед возможностью продать оружие врагам. Так или иначе, лейтенант убил большевика и рассчитывал сбежать с камешками за границу. Моряку это сделать, может быть, проще… Да сейчас очень многие думают только о том, что эмиграция неизбежна и нужно обеспечить себе существование за границей. Короче, Ткачев убил Нестеренко, курьера подпольного комитета, но оказалось, что у этого преступления был свидетель — поручик Стасский. Конечно, мы сейчас можем только гадать, что произошло между ними в роковой вечер. Вы, Борис Андреевич, видели объяснение Стасского и Ткачева. Можно предположить, что Стасский шантажировал лейтенанта и требовал свою долю. Лейтенант решил иначе. Шантажистам редко платят: чаще их убивают, чтобы прекратить вымогательство раз и навсегда.
