Несколько первых дней прошли спокойно и без всяких приключений. Прекрасные берега реки Ои, которая в своём беге среди громадных скал и камней создавала многочисленные грохочущие и пенящиеся водопады, восхищали мой взгляд и приковывали внимание. Суровая красота тайги выступала здесь в целом своём великолепии. Малая Оя, впадая в Большую, создаёт на слиянии водопад 25-метровой высоты. Огромные камни и обломки скал, принесённые водами Малой Ои, попадают к водопаду и здесь, подхваченные течением, летят вниз, как мячи, разбиваясь на мелкие куски. Из этих кусочков формируется как будто вал, в который с бешенством ударяют воды Большой и Малой Ои. Является эта картина страшной, но захватывающей своей дикой красотой. К счастью, до настоящего времени человеческая цивилизация не внесла никаких новшеств и улучшений в царство девственной, роскошной природы тайги.
В следующий день наших странствий выпал снег и прикрыл толстым слоем ветки кедров и сосен. Вечером добрались мы до шоссе, пересекающем тайгу и связывающем Минусинск, Ермаковскую и Григорьевку с селом Усинское.
С точки зрения на присутствие в Григорьевке и Усинском большевистской кавалерии, не хотели мы выходить из тайги на шоссе днём. И таким образом забрались вглубь леса, а когда наступила ночь, двинулись по шоссе в дальнейшую дорогу.
Первым серьёзнейшим препятствием в нашем странствии был сожжённый мост на Ое. Мы были вынуждены вброд переходить воду, очень холодную и достигающую нам почти до колен. Замёрзли мы при этой переправе немилосердно. Дойдя до самой высокой точки шоссе, находящейся на 126 версте, заметили мы маленький домик проезжей станции.
При виде освещённых окон я решил, не взирая на возможную опасность, зайти внутрь дома, чтобы высушить одежду и обувь, отдал карабин Палюху, сам же, с заряженным револьвером в кармане, вошёл в избу. У огня сидели несколько сонных мужиков, которые начали у меня выпытывать, кто такой и что делаю в тайге один без оружия. Сделав глупую мину на лице, начал объяснять, что я батрак из соседней деревни и служу у одного из хозяев, который также завтра сюда приедет.
Несмотря на то, что мой акцент, жесты, как и оборванный внешний вид, в полной мере соответствовали сказанному мною, однако взгляды моих ночных собеседников очень выразительно говорили, что не верят они ни одному моему слову. К тому же, забыв совершенно о местных обычаях, я вытер нос не пальцами, а платком. После этого факта, выдающего в известной степени моё инкогнито, собравшиеся начали о чём-то шептаться между собой. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы не внезапное вторжение какого-то мужика, который крикнул:
— Похоже, что идут белые с карабинами!
Моментально вся изба опустела. Мужики вскочили на коней, а я втихомолку побежал к тому самому месту, где оставил Палюха и Лукасевича. Однако не застал здесь никого из них. Побежал, следовательно, вниз, в направлении, параллельном дороге.
Внезапно услышал тихий голос:
— Это ты, Камиль?
Увидел двоих своих друзей, вооружённых карабином и топором. Узнал, что тревога, поднятая крестьянином, была вызвана видом Лукасевича и Палюха, которые не успели вовремя скрыться в лесу при виде проезжающего крестьянина.
В течение следующих нескольких дней наше путешествие проходило без серьёзных помех. Ночами шли по шоссе, дни же посвящали отдыху, скрываясь в глубине тайги. Постоянная смена окружающих ландшафтов разнообразила путешествие. Шоссе вилось, как змея, среди горных круч, то сваливаясь внезапно в долины речек, то поднимаясь высоко над уровнем тайги. Однажды ранним утром находились мы в большом посёлке, населённом некогда осуждёнными. В настоящее время это поселение было совершенно пустым, потому что его обитатели, то есть «каторжники», бежали отсюда ещё в 1917 году. Ни один из них, вероятно, в настоящее время в Советской России занимает высокую должность государственного чиновника. Бараки осуждённых создавали впечатление, как если бы только вчера были они покинуты. Постоянно встречали мы то тачки, нагруженные землёй или камнями, то бревно, приготовленное для разделывания. Одним словом, было видно, что работу прервали здесь внезапно, не беспокоясь о судьбе брошенного поселения. В одном из бараков нашли мы груду человеческих скелетов. По разбитым черепам догадались мы, что, вероятно, это были тюремные стражники, первые жертвы «бескровной российской революции». Мы покидали лагерь с тяжёлым сердцем. Вид почерневших изрубленных скелетов вызывал у нас мрачные размышления. Подумали мы, что все наши усилия с целью добраться до любимой далёкой Родины могут закончиться такой же могилой в тайге.
