- Вы первый раз летите на самолете? - вдруг услышали они голос у себя за спиной.
Обернулись и увидели пожилого африканца с сединой в волосах, который сидел позади, немного наклонившись к ним.
- Можно сказать, что первый, - взглянув предварительно на друзей, ответил Донателло.
Старик улыбнулся той же хитроватой улыбкой, за которой скрывался опыт многих лет жизни и которую черепашки часто видели на лице учителя Сплинтера. Это сразу расположило их к старику.
- Да, - вздохнул тот. - Чего только не придумает человек.
При этом он трижды медленными движениями приложил руки к голове. И замолчал. А черепашки продолжали смотреть на него, как будто ждали продолжения не успевшего начаться разговора. Но старик думал о чем-то своем и уже не смотрел на черепашек, так что им осталось только переглядываться и пожимать плечами.
- А я вот такой старый, - вдруг продолжил старик, - и тоже лечу в брюхе этой железной птицы первый раз.
Черепашки снова переглянулись. Потом, не сговариваясь, оставили старика и глубже утонули в своих креслах.
- Может он болен? - ни к кому не обращаясь, проговорил Рафаэль.
- Не знаю, - ответил Леонардо, - Но что он со странностями, это сразу видно.
- Вы еще совсем молоды, - прошамкал между тем старик, будто отвечая черепашкам на их недоумение. - У вас все еще впереди. И вы много и много раз сможете прокатиться в брюхе этой волшебной птицы, которую называете самолетом. А я лечу в свой первый и последний раз. Вот захотелось попробовать перед смертью.
- Но почему в первый и последний? - не понял Микеланджело. - Если летишь «туда», то можно полететь и «обратно».
И тут старик поднял глаза и посмотрел на черепашек так, что те почувствовали непонятную вину перед этим седым человеком.
- У вас очень добрые сердца, - сказал старик. - Пусть помогут вам небеса сохранить их такими же чистыми и отзывчивыми до конца всех времен.
Черепашки не знали, что ответить старику. Им не часто доводилось иметь дело с такими интересными и в тоже самое время загадочными собеседниками. К учителю Сплинтеру, на которого чем-то походил старый африканец, они просто привыкли, потому что жили с ним вместе и виделись каждый день. Наверное, этого странного седого человека они тоже воспринимали бы как учителя.
- В ваших глазах я вижу столько вопросов, что не хватило бы даже двух таких перелетов, чтобы ответить на все, - прищурил глаза старик.
Черепашки смутились еще больше.
- Теперь он может подумать, что мы наглецы и бессовестные приставалы, - прошептал Микеланджело.
- А мне кажется, он совсем не такой, - ответил Донателло.
- Конечно, - согласился Рафаэль. - У него очень добрые глаза.
- Учитель Сплинтер как-то говорил, что все старики тянутся к молодым, - вспомнил Леонардо.
- Это почему? - не понял Донателло.
- Не знаю, - ответил Леонардо. - Я же не старик и не учитель Сплинтер. Может, Эйприл...
Та, услышав свое имя оторвалась от книги:
- Ну, что вы там шепчетесь?
- Донателло хочет знать, почему старики тянутся к молодым.
Эйприл не сразу нашлась что ответить. Посмотрела на пожилого африканца, монументально восседавшего в своем кресле, перевела взгляд на черепашек.
- Не знаю, - сказала неуверенно. - Может, потому, что от молодых веет жизнью, а старики свое уже прожили?
- Ты удовлетворен? - спросил Микеланджело.
- Не совсем, - задумчиво ответил Донателло.
- Тогда почему бы тебе самому не спросить у старика?
- А что, и спрошу!
Донателло обернулся. Их недавний собеседник, откинув голову на спинку кресла, созерцал плывущие под самолетом облака. И Донателло не решился перебить его размышления.
Облака, подсвеченные закатным солнцем, переливались всеми цветами радуги. В вышине над ними, прорезались и мерцали далеким холодным светом неведомые звезды и созвездия.
- А на земле уже ночь, - задумчиво произнес Донателло.
- Вернее будет сказать - опять ночь, - послышался уже знакомый старческий голос.
Донателло быстро обернулся и хотел прямо в лоб задать старику свой вопрос. Но не решился. Тот, наверное, понял это движение Донателло, потому что улыбнулся, отчего Донателло засмущался и потупил взор.
