Кожа — бледная до прозрачности, тело — гибкое и стройное, грудь — небольшая и крепкая. В детстве Келли занималась балетом. У нее были способности. К тому же в балетном классе девочку видели. Вот об этом она никому не говорила, даже сестре. Иногда у нее появлялось ощущение, что она невидимка. Келли искала выход, изо всех сил старалась стать более осязаемой. Она желала принадлежать этому миру. Когда девочке исполнилось девять, ее утвердили на главную роль в весеннем спектакле.
Все было идеально. Все было именно так, как она себе представляла. Келли плыла по сцене в луче прожектора, и все взгляды из бархатной глубины зала были устремлены на нее. Только потом, когда опустился занавес, девочка поняла, что ничего не изменилось. Сестра и родители обнимали ее, что-то говорили, а она — таяла. Растворялась в воздухе. Келли поверить не могла. Ее обманули! Предали! Этот вечер должен был перевернуть ее жизнь!
После того представления девочка бросила балет.
Родители уговаривали ее вернуться.
— Тебе же нравится танцевать! — повторяли они.
Родители не понимали упрямства дочери, но им пришлось уступить.
Келли всегда носила одежду с длинным рукавом, поэтому руки ее сравнялись по белизне с плоским животом. Повинуясь внезапному порыву, женщина вытянула руки и внимательно оглядела их. На атласной коже выступали бледные рубцы — от запястья до локтя. Их было много. Очень много.
Вот — реальность. Это — было. Это — не сон.
Когда Келли впервые оказалась в постели с Риком, он вопросительно посмотрел на шрамы, хотя спросить не осмелился.
— Память о плохих временах, — пояснила тогда Келли.
Это было четыре месяца назад. Рик так и не стал выспрашивать.
А теперь… Теперь прошлое вернулось. Прошлое оживало на изуродованных руках. Шрамы были памятью о другой жизни, историей, высеченной во плоти.
* * *
Мелани Уайт вернулась на работу после пяти, открыла шкаф и попыталась запихнуть в него сумки с покупками. Сумок было много — пять или шесть. Шкаф скрипнул, но все же закрылся. За день она умудрилась потратить несколько тысяч долларов. Что ж, она это заслужила.
Всего несколько часов назад Мелани сидела в федеральном суде и с трепетом ждала решения судьи Рэндольфа Льюиса. Рядом с ней сидел Том Мид, старший партнер фирмы. Внимание обоих было приковано к Льюису.
Судья поднял голову и заговорил. С первых же слов стало ясно, что симпатизирует он истцам. Он рассуждал о разрушенных жизнях и обманутых надеждах, о доверии и предательстве. Мелани плотно сжала губы, стараясь не выдать волнения.
Льюис замолчал, а потом продолжил:
— Тем не менее банк «Юнайтед» не несет ответственности за потери истцов. Банк давал ссуды компании Леверетта, а та, в свою очередь, уже обманывала клиентов. Иск к банку отклонен.
Мелани почувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди.
Мы выиграли! Выиграли!
Через полчаса она принимала поздравления, изредка бросая виноватые взгляды в сторону истцов — супругов Мерфи.
Старички сидели не шевелясь. Из ста пятидесяти тысяч, которые они доверили Леверетту, осталось лишь шесть.
— Они прекрасно знали: это все, что у нас есть, — говорила на процессе Пенни Мерфи. — Мы сказали, что нам нужна, прежде всего, надежность, ведь Уилбур болен, да и я уже немолода.
В итоге Пенни пошла работать в «Макдоналдс», а Уилбур получил второй инфаркт, от которого не оправился до сих пор. Как же они теперь будут жить? Мелани поспешно отвернулась.
Том Мид крепко сжал ее руку:
— Отличная работа!
— Спасибо, — улыбнулась Мелани.
Она вновь украдкой посмотрела на Мерфи, стараясь заглушить голос совести. Да, то, что с ними случилось, ужасно, но вины банка тут нет. Даже судья вынужден был это признать. Истцов обманул Леверетт — мошенник и проходимец. Проблема заключалась в том, что он испарился с награбленным. Если даже его и разыщут, на возвращение денег уйдут годы.
Женщина вздохнула. Что ж, это не ее забота. Она свою задачу выполнила. К тому же банк «Юнайтед» всегда отличался порядочностью.
После закрытия заседания все адвокаты отправились в ресторан — отметить удачное завершение дела. Мелани заказала тарталетки с тунцом. Есть совершенно не хотелось.
