«Жениться нужно тогда, когда нельзя не жениться», — не понимая до конца этой истины, Алексей следовал ей. Он уже не мог без Алены, хотя и отдавал себе отчет, чем рискует. На чем строить жизнь? Ведь она не любит и, очевидно, никогда не полюбит его.
Алексей пытался забыться, искал случайные знакомства, пока однажды утром Мудрейший не сказал ему с неодобрительным восхищением:
— Ты что это, брат? Третий день подряд — новенькая…
Просьба Никандра Афанасьевича подтолкнула его к прямо противоположному решению, приняв которое, Алексей ощутил облегчение. Его охватила радость: как только он не догадался сделать это раньше?
«Жениться нужно тогда, когда нельзя не жениться». Эта фраза вертелась в его голове, пока он ехал до Зацепы, пока шел маленькой заснеженной улочкой! Вот он вошел в жалкий дворик, спустился в подвал и, миновав кухню, где всегда дежурила у плиты одна из соседок, постучал в дверь их комнаты. Алены не было. Ее мать встретила его приветливо. Но маленькие глазки глядели растерянно, на лице с выбегающим вперед жевалом царило смущение.
— Прасковья Никоновна… Пойдет за меня Алена? — спросил Алексей чужим голосом, желая только одного, чтобы поскорее кончился этот стыдный разговор.
— Не-а. Не пойдеть, — сказала та тихо.
— Почему?
— Ви образо́ванние…
И когда он на тяжелых ногах шел из сырости подвала к солнцу, свету, белому январскому снегу, навстречу по ступенькам спустилась Алена в своей черной собачьей шубке, купленной по знакомству в ГУМе, свежая, румяная, с розами на носу и на щеках. И тут же, загородив ей дорогу, Алексей сказал противным, жалким голосом:
— Алена! Будь моей женой…
Она поглядела на него, расширив и без того огромные глаза, и заплакала, вся обмякнув, откинувшись к неровной, слабо беленной мелом стенке. Она плакала, а он тихо гладил ее волосы, боясь, не смея поцеловать ее и уже поняв, что она согласна…
Потеряв Алену, Алексей Николаевич изредка встречался с ней, уже замужней, ставшей матерью. Как-то, гуляя втроем с ее двухлетней дочкой, они оказались рядом с домом Никандра Афанасьевича, которому крепко перевалило на девятый десяток. На звонок долго никто не отзывался, наконец дверь отворилась, и перед ними предстал горбатый карлик в заношенном сюртуке. Глядя снизу в упор, равномерно и страшно мотая головой, он долго ничего не мог произнести, а потом убежденно сказал:
— Я вас не знаю.
10
Пора было возвращаться из Крыма в Москву, и Алексей Николаевич в последний раз вышел к морю.
Захолодало. Вода спала на отмелях, стала прозрачной и чистой. Небо млело в бледной синеве. По традиции, Алексей Николаевич швырнул с берега несколько монеток. Спокойное море отливало тусклой яшмой. Где-то на дне лежало обручальное кольцо, смытое однажды летом с Алениной руки.
В комнате уже хозяйничала уборщица, ловкая пожилая болгарка с темным живоглазым лицом.
— Вы оставили в столе письма… Да как много!.. Забыли отправить?
— Нет, — сказал Алексей Николаевич. — Отправлять я их не собирался. Да их и некуда отправлять. Их надо выбросить…
Так же вот ехал Алексей в Москву из Крыма в памятном семьдесят втором году.
1
Сюжет в духе бульварного романа или нет — дешевого анекдота: муж вернулся из командировки на день раньше срока…
Правда, командировка была не простой, а творческой, и уезжал Алексей надолго. Больше месяца работал над биографией Суворова. Как обычно, с удовольствием вырвавшись от жены, он под конец начал жестоко скучать по ней и в последние две недели засы́пал Алену письмами. Но никакого ответа, к удивлению, не получил.
Вся узкая улочка, которую запирал их дом, тонула в тополином пухе. Пух налетел и в комнату. И Алексей вспомнил, как в детстве жгли этот пух и вдоль булыжной мостовой и разбитых тротуаров бежал веселый, бесцветный огонек…
Побродив по пустой, почему-то неприбранной квартире, он, все более недоумевая, принялся обзванивать Алениных подруг. Никто не мог толком сказать, куда она подевалась. Уже поздно вечером молчавший весь день телефон зазвонил.
— Можно Алену? — услышал он низкий женский голос.
Это была еще одна подруга жены, телефона которой он не знал. Тоже манекенщица. Крупная, породистая тридцатипятилетняя женщина, которой очень шла ее фамилия: Царева.
