И снова последний вопрос вырвался у девушки неожиданно для нее самой, и снова это привело ее в смущение. Она опять прикрыла губы ладошкой и опустила глаза.
— А меня зовут Бамбарак, — улыбнувшись, ответил Вотша. — Спасибо тебе большое, красавица Гуляра.
Остаток дня тянулся невыносимо долго. Волки, его хозяева, вернулись в караван только после обеда, довольные проведенным временем. Им удалось договориться об обмене своего товара на необработанные камни, так что они могли рассчитывать на скорое возвращение домой. Вотша долго сомневался, стоит ли сказать им о том, что он собирается их покинуть, но решил промолчать — многоликие могли попробовать задержать его. Ночью изверг почти не спал, а когда черное небо, усыпанное крупными ясными звездами, стало бледнеть, он осторожно поднялся, обулся, взял свои мешки и направился к недалекому лугу, отведенному для лошадей каравана. Там он оседлал свою лошадь и задами села прошел на противоположную околицу. Остановившись около последнего дома, он принялся ждать, чуть поеживаясь на утреннем холодке.
Прошло около часа, и вот вершина Эльруса, темневшая на фоне сереющего неба, стала розоветь, подсказывая, что встающее солнце коснулось ее своими лучами. В этот момент чуть слышно скрипнула калитка, и из дома, стоявшего чуть дальше по улице, вышел седой старик с длинной суковатой палкой в руке и двумя небольшими мешками, связанными и перекинутыми через плечо. Аккуратно закрыв калитку, мужчина направился в сторону Вотши, и тот шагнул ему навстречу с вопросом:
— Почтенный, тебя зовут дядя Барык?
Старик остановился и внимательно посмотрел на Вотшу.
— Гуляра сказала мне, что ты направляешься в Четам, не могу ли я к тебе присоединиться?
Старик перевел взгляд на лошадь, повод которой был у Вотши в руке, и спросил:
— Лошадка твоя?
— Моя, почтенный.
Старик кивнул:
— Ну, что ж, если нам по пути, пойдем вместе.
— Может быть, мы положим твою поклажу на лошадь? — спросил Вотша.
Старик снова оглядел лошадь, а затем молча кивнул. Вотша сам снял с его плеча два небольших, но увесистых мешка и перекинул их через седло лошади.
Старый Барык шагал неторопливо, твердо ставя ноги и не оглядываясь. Поначалу Вотша хотел было предложить ему сесть в седло, но какое-то внутреннее чувство удержало его. Молодой изверг следовал за стариком, чуть приотстав и не надоедая беседой, пока старик, отойдя от села километра на два, сам не спросил:
— Как тебя зовут, молодец?
Вотша поравнялся со стариком и ответил:
— Меня зовут Бамбарак, что на наречии западных медведей означает «колотушка для выбивания пыли из ковров».
— И что за дело образовалось у изверга из стаи западных медведей в Четаме? Это же очень далеко от наших гор.
— Вообще-то, дядя Барык, я иду не в Четам, а в Уругум. Хочу найти там кузнеца Вагата и попроситься к нему в ученики.
Старик удивленно посмотрел на Вотшу и покачал головой:
— Что ж у вас на Западе и кузнецов уже не осталось? Неужто нельзя было дома кузнечному ремеслу выучиться?!
— Да, наверное, можно, только мне порекомендовали именно этого кузнеца.
Барык удивленно посмотрел на Вотшу и покачал головой:
— Это что ж такое?! Выходит, нашего Вагата на Западе знают?!
После этого старик снова надолго замолчал, может, потому что у него не было больше темы для разговора, а может быть, просто берег силы. Тропа, на которую они вышли в паре километров от села, круто пошла вверх, нырнула под сосновые лапы леса, так что не только ее крутизна затрудняла путников, но и протянутые поперек дороги корни стоявших по обе стороны тропы сосен.
Солнце взошло над вершинами окружавших Улабскую долину скал, когда путники прошли лесистую часть склона и вышли на голый каменистый склон. Но и здесь тропу, по которой они шагали, было хорошо видно — на ней совершенно отсутствовали камни, хотя вокруг они валялись в изобилии!
Именно здесь, на опушке леса, на последней перед каменной пустыней траве, старик сделал привал на обед, а после того как путники поели, он улегся на жесткой траве и с час проспал. Вотша сидел под сосной и думал о своей странной, причудливой судьбе…
Наконец старый Барык пробудился, не поднимаясь с травы, посмотрел на солнце, склоняющееся к вершинам скал, а затем неторопливо поднялся на ноги.
